Нечаянное зло
Шрифт:
– Да, дело такое, что нарочно не придумаешь, – согласился Кирилл Борисович, – сплошь заблуждения и ошибки. Причем все фатальные.
– Вот-вот. Повторюсь, цикл, написанный Светкой о деле Фофанова, читался на ура. Аудитория ей рукоплескала. С тех пор о ней только и говорили. Даже в полиции у нее появились свои читатели. Похоже, там решили, что с такой журналисткой лучше дружить, чем ссориться. Себе дороже…
– По-моему, здравый подход, – поддержал редактора КэБ. – Альберт Николаевич, а что представляла собой Каретная как человек? Выражаясь научно, меня интересуют ее характерологические
– Характерологические, говорите… – Он задумчиво затушил сигарету. Потом, будто вспомнив, воскликнул: – Ну, конечно, она была страшно скрытной. Я, например, ничего не знаю о ее личной жизни. Притом что я в курсе дел большинства своих подчиненных. Здоровье родителей, рождение детей и все такое… А о Светке ровным счетом ничего не знал, кроме того, что она выпускница нашего журфака, и даты ее рождения. У нас в коллективе принято отмечать днюхи. Она же никогда этого не делала. Отнекивалась, говорила, чему радоваться, когда на год становишься старше. Да и мы свыклись, перестали приставать с расспросами.
– Ее скрытность касалась и рабочих моментов?
– Целиком и полностью. Все держала при себе – клещами не вытянешь. Я спрашиваю, чем занимаешься, какой материал ожидать? А она улыбнется только и скажет: «Будете довольны». Вот такой была наша Света, – на лице Рассказова появилась отрепетированная маска печали.
– Судя по реакции агентства, коллектив не очень-то поверил в озвученную следствием причину смерти? – задал главный вопрос Кирилл Борисович.
Рассказов моментально среагировал:
– Откровенно говоря, нет. – Судите сами: на здоровье Света не жаловалась, нервы – железные, если не стальные, выглядела прекрасно. Не знаю, была ли она «зожница», но не курила точно. Алкоголь почти не употребляла. Сам не раз видел: на мероприятиях подержит бокал в руке, чуть пригубит да и поставит обратно на стол. Да и не любила она посиделки. Но все это слова, а у следствия, понимаете ли, на руках заключение экспертизы. И хоть кол им на голове теши! Между прочим, в деле Фофанова были десятки заключений, да только все оказались ошибочными.
– Вы не одиноки, – уверенно проговорил Кирилл Борисович, – мы с Максимом тоже сомневаемся. Но у нас помимо эмоций появились факты, указывающие на то, что со Светланой происходило что-то непонятное. Она, к примеру, нежданно-негаданно ушла с журфака. Вы не в курсе?
– Ни сном ни духом. То, что она сотрудничала с университетом, я знаю – просто забыл сказать об этом. Но про увольнение слышу впервые. Странно, что мне оттуда не маякнули, – я там многих ребят знаю.
– Дело в том, что причиной ухода Каретной стало состояние здоровья. Во всяком случае, она так объявила, – вклинился Максим.
– Тогда не понимаю. Может, студенты допекли? Они кого хочешь доведут. Но у нас она работала в удовольствие и на самочувствие не жаловалась. Отвечаю.
– Альберт Николаевич, можете показать кабинет Каретной? – попросил КэБ.
– Почему нет. Я так понимаю – мы единомышленники. Поэтому готов оказать любое содействие. Ключ от ее кабинета у меня. – Рассказов выдвинул ящик стола. – Пойдемте.
Он двинулся первым, за ним Хабаров, чуть замешкавшийся Максим замыкал
– Дымов приходил сюда, но, в отличие от вас, особенностями характера Светланы не интересовался. Задавал дежурные вопросы: чем занималась, были ли у нее враги?
– А и вправду, что насчет недоброжелателей? – уточнил профессор.
– Не в этих стенах точно… Здесь у Каретной не было соперников.
– А Шершень другого мнения…
Главред с досадой махнул рукой:
– Слушайте вы его. Он и не такое наплетет, чтобы заманить зрителей…
– Тогда, может быть, завистники?
– Мне кажется, из зависти не убивают.
– Ну как же? А Моцарт и Сальери? – нашелся Максим.
– Так ведь это все выдумки… Доказано же, Сальери не травил Моцарта.
Кирилл Борисович, осведомленный о подноготной «дела Сальери», знал, что в 1997 году суд Милана оправдал опороченного ложными слухами композитора «за отсутствием состава преступления».
Ведомые Рассказовым, они свернули направо и попали в тупик.
– Странный выбор места для кабинета. Глухой угол с единственной дверью. – Кирилл Борисович обвел рукой окружающее их пространство.
– Сама его выпросила. У нас тут раньше подсобка была, но Светке я пошел навстречу. Она убедила меня, что это идеальное место для творчества: тишина, никто и ничто не отвлекает, опять же подальше от начальства. – Рассказов сверкнул золотой серьгой в свете коридорной лампы. – Каретная к тому моменту настолько увеличила аудиторию наших читателей, что я готов был согласиться с любой ее прихотью. Лишь бы работала…
Главред открыл ключом дверь и пригласил гостей войти. Первое, что бросилось в глаза, – стерильный порядок. Минимум мебели, чистый стол, не считая сиротливо стоявшего на нем компьютера, шкаф для бумаг с аккуратно расставленными папками. Кирилл Борисович вспомнил дымовское описание квартиры Каретной. Аналогия полная. Единственной, с позволения сказать, вольностью была рамка, висевшая на противоположной от стола стене, с набранными крупным шрифтом словами «Мы видим преступление везде».
– Серьезная заявка, – прокомментировал журналистский девиз КэБ, – интересно, он авторский или Каретная его позаимствовала? – Он обернулся к Рассказову: – Альберт Николаевич, а следователь сюда заходил?
– Даже не подумал.
– В таком случае, не возражаете, если мы заглянем в компьютер Светланы. – Профессор вопросительно посмотрел на Рассказова.
– Валяйте!
– Максим, взгляни, ты у нас мастак по части техники. – Кирилл Борисович слегка подтолкнул аспиранта к столу.
Макс, не тушуясь, уселся и приступил к манипуляциям с компьютером. В это время Кирилл Борисович подошел к шкафу, открыл дверцу и достал одну из папок. Она оказалась пустой. Он потянул за вторую – результат тот же. В следующей папке он обнаружил вырезки из криминальной хроники. Все они были разложены по датам и ровно подшиты. По всей видимости, особо интересные материалы журналистка помечала цветными стикерами. Все, как и рассказывал майор. Педантизм журналистки одинаково распространялся на ее домашний и рабочий быт.