Нечаянное зло
Шрифт:
– Сдаюсь, – Дымов вскинул обе руки, – все правильно. Логика безупречная.
– А что вас привело в университет? Боюсь спросить, не служебные ли дела?
– Скажу как на духу: у следствия претензий к alma-mater нет. Просто начальство просило принять участие в совещании по поводу студенческой практики у нас в отделе.
Разговор перешел в плоскость взаимных расспросов. Как нынешние студенты? Что пишете? Когда в отпуск? Оба посетовали на занятость. Дымов пожаловался, что редко видит сына, которому скоро шесть лет, а он и не заметил, как тот вырос.
– С вашей работой вы не заметите, как
– Это вы о Каретной? Нет здесь никакого криминала. Знаю точно, поскольку ее дело веду я! – Дымов машинально понизил голос: – Признаков насильственной смерти не обнаружено – ни ушибов, ни ран, ни переломов, вообще ничего подозрительного – есть официальное заключение судебной экспертизы. Это раз. Правда, труп «лежалый», с момента смерти Каретной прошло не менее пяти дней. А в таких случаях ошибки исключать нельзя. Но это так, к слову. Что важнее, на месте происшествия все чисто, осмотр квартиры ничего не дал. Это два. Квартира была закрыта изнутри – это три! – Старший следователь улыбнулся неожиданно вырвавшейся у него рифме. – Что еще сказать? Суицид мы исключили. Предсмертной записки не было, да и какой мотив? Успешная, обеспеченная женщина… Это четыре.
«Э, да он, кажется, подражает Фандорину», – пришло в голову Кириллу Борисовичу. Этот, все еще популярный у читателей герой акунинских книг, имел обыкновение считать, методично перечисляя установленные факты и собранные доказательства. Может быть, Дымов, пытаясь сконцентрироваться, еще и иероглифы пишет, вспомнил профессор о другой фандоринской причуде. Нет, это было бы слишком!
Кирилл Борисович деликатно промолчал о своей догадке, вслух же осторожно обронил:
– Такая молодая. Вот и журналисты сомневаются. Шершень, к примеру, говорит о недоброжелателях, которых у покойной было через край.
– Так это он в погоне за сенсацией. Специально накручивает, злодей, чтобы поднять рейтинг своей программы. Поменьше его слушайте, Кирилл Борисович.
Профессор хотел возразить, дескать, он случайно видел сюжет (в интеллигентских кругах Камска смотреть развязные репортажи Шершня считалось моветоном), но не стал этого делать.
– А потом, – гнул свое Дымов, – инфаркты, инсульты, знаете, как сейчас омолодились? Постоянно об этом говорят. Стрессы, нервы и все такое…
– А кто ее обнаружил? Родственники?
– Нет, она живет одна. Жила, – поправился старший следователь. – Ни мужа, ни детей, родни в Камске вообще нет. Есть «седьмая вода на киселе», но где-то далеко.
– Угу, вспомнил. В передаче упоминались бдительные соседи. Это они вызвали полицию?
– Так и было, тут Шершень не врет. На площадке всего две двери. В квартире напротив никто не живет. На запахи обратили внимание соседи этажом ниже. Они-то и просигнализировали.
– А на работе ее не теряли? Или у нее свободный график?
– У них в агентстве вообще вольница. Когда захотел, тогда и пришел. Материал только сдай вовремя. Творческие люди, свободные художники, так сказать.
– А дальше, – мягко, но настойчиво продолжил расспросы Кирилл Борисович.
– Дальше было так. В среду, 17
– Вы говорите, труп пролежал дней пять? Многовато…
– Ну да. В пятницу 12-го числа Каретная была в офисе, чему много свидетелей. Нашли ее в среду, вот и выходит, что пять дней. Труп начал разлагаться – регулируемые радиаторы работали на всю мощь. Мы подумали, как она выносила такую жару? Духота, кстати, могла спровоцировать внезапный приступ удушья…
– А время смерти установлено?
– Приблизительно. В промежутке между пятничным вечером и утром субботы.
– И ничего подозрительного?
Дымов пожал плечами:
– Скорее странное… Понимаете, никогда не видел таких чисто убранных квартир. Все на своих местах. Повсюду какой-то… – Дымов подыскивал подходящее слово, – тотальный порядок. Немного мебели. Вещи расставлены и разложены по полочкам, ящичкам и шкафчикам. В тумбе письменного стола раздельные папки с документами на квартиру, счета и квитанции сколоты степлером, старые записные книжки сложены в стопку. Идеальная чистота. Холодильник вымыт и почти пуст. Если бы не зубная щетка в ванной и недопитая чашка чая на кухонном столе, я бы подумал, что здесь никто не живет. Определенно, Каретная была аккуратисткой, – закончил свой рассказ майор.
– Чашку на следы ядов проверили?
– Первым делом. Все ОК.
КэБ откинулся на спинку кресла. Он понимал следователя. Однажды ему довелось побывать в таком доме. И хотя в нем проживала семья из трех человек, жилище напоминало музейную экспозицию. Настолько все было прибрано: ни соринки, ни пылинки.
– А собака? – неожиданно спросил профессор.
– Какая собака?
– На газетном фото Каретная обнимает псину, – уточнил Кирилл Борисович. – По-моему, это лабрадор. Был он в квартире? Или что-то с ним связанное? Ну, не знаю, миски там всякие, поводки, ошейник?
– Ничего близко. Говорю же, идеальная чистота.
– А вы, Вячеслав Владимирович, все же уточните в офисе или у соседей. Держала ли Светлана пса?
– Однако какой вы настойчивый, Кирилл Борисович! – Чувствовалось, Дымов пожалел о визите к бывшему преподавателю.
– Не подумайте, ничего личного. – Хабаров всплеснул руками. – С Каретной я незнаком. Так, больше профессиональное: отработка версий, гипотез… У меня это на рефлекторном уровне.
Тем временем в кабинет вошел заведующий кафедрой – Александр Петрович Коромыслов – высокий, моложавый, но уже с заметным животом, нависшим над брючным ремнем. Мужчины обменялись рукопожатиями.
Дымов набросил на руку пальто и попрощался.
Кирилл Борисович проводил его до дверей.
– А чем занималась Каретная в профессиональном плане?
– По большей части копалась в криминальном прошлом Камска. Так, «предания старины глубокой». – Дымов еще раз пожал профессорскую руку.
Глава 5
На следующий день Хабаров не пошел на работу. Во-первых, у него не было занятий, а во-вторых, после вчерашнего совещания идти в университет совсем не хотелось. Надо было осмыслить сказанное и переварить услышанное.