Нечестивец
Шрифт:
— Ему неплохо здесь, судя по всему, — заметила миссис Прайор, словно и в самом деле остро переживала за него и ей было приятно, что он идет на поправку.
— Да, — тихо сказала Камилла. Этот ужасный день, казалось, никогда не закончится. Она вымоталась до предела, и ей вовсе не хотелось провести вечер в компании с тем, кто безжалостно использовал ее в своих целях.
Миссис Прайор, несомненно, заметила, что Камилла не была настроена вести светские беседы — она молча прошла с ней через коридоры в гостиную хозяина.
Брайан Стерлинг
Аякс сидел у очага. Он дружелюбно поскулил Камилле, стуча хвостом по полу, однако не поднялся ей навстречу. И она знала — он не подойдет, пока хозяин не прикажет.
— Мисс Монтгомери, милорд, — тихо произнесла Эвелин.
Она собралась уйти, но граф быстро обернулся и окликнул:
— Эвелин!
Миссис Прайор застыла на месте, ожидая распоряжений.
Он повернулся к Камилле и, сверкнув бирюзой глаз, не спеша обвел ее оценивающим взглядом с макушки до пяток.
— Надо немного приодеть мисс Монтгомери, — произнес он наконец.
— Конечно, у нас найдется несколько платьев, этого вполне хватит, — сказала миссис Прайор. — Я сейчас же займусь этим делом.
Он сделал неопределенный жест рукой:
— У нас вполне достаточно нарядов для ее работы. Но если она намерена сопровождать меня на вечере, следует одеться поприличнее.
— Она худышка, — вслух прикидывала миссис Прайор.
Камилла почувствовала, как ее щеки вспыхнули. Это была неприкрытая грубость, пусть даже перед ней граф или сам принц Уэльский.
— Извините, но она здесь присутствует, — уведомила Камилла обоих. — И если вы позволите мне съездить домой, я найду там собственное, вполне соответствующее платье.
— Я вполне понимаю, что всеми помыслами вы там, мисс Монтгомери. Покорно просим извинить нас, — медленно произнес он. Но он и не думал ничего просить, тем более покорно — это было ей понятно. — Боюсь, мы не сможем улучить минутку отпустить вас домой. Полагаю, даже в столь короткие сроки наши сестры смогут изобрести нечто удивительное ради мисс Монтгомери. Эвелин, пожалуйста, велите Шелби отвезти мисс Монтгомери в тот домик в рощице, а завтра вечером пусть привезет ее сюда.
— Шелби мог бы завернуть к моему дому, — возразила Камилла. — Пожалуйста, миссис Прайор, попросите его о такой любезности — остановиться по пути у моего дома.
— Боюсь, это будет особое торжество, мисс Монтгомери. Я был бы чрезвычайно рад видеть, что вы одеты с иголочки.
— Лорд Стерлинг…
— Как себя чувствует ваш опекун? Полагаю, вы улучили минутку, чтобы зайти к нему? — любезно осведомился граф.
Камилла стиснула зубы.
— Он поправляется, — холодно произнесла она.
— Пойду разыщу Шелби, — сказала миссис Прайор и вышла, закрыв дверь.
Камилла затихла, но внутри у нее все кипело, она невидящим взглядом смотрела
— Проголодались? — любезно поинтересовался он.
— Вы и вправду чудовище, но только не из-за маски, — расхрабрилась она.
— Хотя бы и так, но обед подан. — И он указал на сервированный стол, покрытый белой скатертью. — Возможно, я и чудовище, но есть не запретишь. Умоляю, скажите мне, почему же вы считаете меня чудовищем? Неужели потому, что мне приятно видеть вас хорошо одетой?
— Я не принимаю подачек.
— Но ваш опекун вполне приемлет… чужие вещи.
— Вы в самом деле уличили его в краже? — осведомилась она. — У него Что-то было в руках?
— На самом деле — нет.
— Так как же вы можете утверждать, что он недаром свалился со стены? Может, он просто любопытствовал, хотел посмотреть на ваши владения.
— Прошу, давайте не будем оскорблять друг друга, мисс Монтгомери.
— Отчего же? Вы все время походя оскорбляете меня.
— Помилуйте, каким же образом? Это я пригласил вас на вечер. Платье не ради вас, а ради меня. Так что и речи нет о подачках.
Она вскрикнула от раздражения, но затем решила, что ничего не поделаешь — придется отобедать. И направилась к столу.
Ему удалось проявить чудеса ловкости и успеть выдвинуть для нее стул. Она опустилась на сиденье, а он прошел к стулу напротив.
Граф налил в ее бокал красного вина и поднял серебряную крышку с ее тарелки. Сегодня была подана нежная жареная баранина, с горошком и молодым картофелем. Аромат сразу вызвал у нее голодный спазм.
Он отложил крышки в сторону и поднял бокал:
— Прошу вас, за музей, мисс Монтгомери.
— Так вы и вправду снова заинтересовались музеем? — спросила она любезно, поднимая свой бокал и отпивая глоток.
— А я никогда и не терял интереса к музею. Никогда.
— Что ж, я думаю, вы все же обставили тех, кто мнит себя завзятым ценителем музея.
— Да, тех самых. — Он покачал свой бокал, любуясь искрящимся вином, и посмотрел Камилле в глаза. — Как они там сегодня? Их ропот и протесты были слышны на всю улицу.
— А чего вы ожидали? — спросила она.
— Ах! — Его глаза округлились. — Разумеется, что они ужаснутся. Вы их инженю, многие обожают и желают вас, но не многие защищают. Там вас загнали в угол, и дразнят, и подбивают клинья, надеясь, что вы станете такой же, как они. И в эту овчарню забрался волк — чудовище с титулом и при деньгах! Держу пари, я знаю, как они себя вели. Сэр Джон, хороший человек, желал, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Он увидел вас иными глазами, удивившись, что вы смогли привлечь мое внимание. Разумеется, он знает, что принял в свою тихую заводь красивую молодую женщину, однако… молодость и красота — расхожий товар. И если я восхитился этим — он польщен. С одной стороны, он пытается угадать, что за прелесть сокрыта в вас. С другой — не желает, чтобы дареному коню глубоко заглядывали в рот.