Нечестивец

Дрейк Шеннон

— Спасибо, — сказал Брайан. — Мужчинам не приходится выбирать вечерний костюм, и я одет по форме, но вы, леди… — он слегка склонил голову перед Камиллой, — сегодня выглядите потрясающе, мисс Монтгомери, и вы, Эвелин…

— Знаю. Вы и представить себе не могли, что женщина моего возраста может так выглядеть, — верно, Брайан?

Эвелин спустилась, глядя на Камиллу.

— Вы чем-то расстроены? Я не собиралась отправиться на вечернее мероприятие, быть третьей лишней, но Брайан настоял.

— Эвелин, я и сама чувствую себя

лишней на этом торжестве.

— Ах, милая! Не говорите глупости! — возразила Эвелин. — Просто не обращайте на меня внимания. Я хорошо знаю ваших коллег из музея, бывала с ними в тех гнусных знойных песках, так что заслужила право присутствовать на балу.

— Разумеется, — откликнулась Камилла.

Дверь открылась. Даже Шелби принарядился ради праздника: ливрея сидела на нем безупречно, а цилиндр просто сиял.

— Милорд, карета подана.

— Отлично. Итак, леди, позволите вас проводить?

* * *

Окна музея ярко светились, у ступеней парадного входа выстроились в линию элегантные экипажи. Женщины блистали бриллиантами, мужчины неспешно вели их под руку вверх по парадной лестнице.

Брайана Стерлинга узнали, едва он вышел из кареты. Отовсюду слышался шепот.

— Боже праведный! Это же граф Карлайл!

— Что ж, похоже, он выкарабкался.

— Видно, изуродован сабельным ранением. Все еще в маске.

— Ах, эта маска так ему идет! Сидит как влитая!

— Да, за этим мешком с деньгами стоит погоняться раздобревшим старым девам!

Пока Брайан здоровался со знакомыми, которые окликали его, внимание публики было перенесено на Камиллу.

— А кто она такая? Прямо сияет!

— Эвелин Прайор, давняя подруга его мамаши.

— Не Эвелин, вон та, рядом!

— Видно, какая-то чужеземная пышка. Немка, осмелюсь предположить.

— Может, они состоят в родстве, так что и мне стоит подсуетиться?

— Нет! Поговаривают, он взял себе в компаньонки незнатную особу. Нанятую музеем, представляете?

Они подошли к парадному входу — здесь стояла та самая задушевная компания, и Камилла сразу это поняла.

— Брайан! Бог ты мой, Брайан, слышал, что вы нагрянете! Даже не верилось! — воскликнул симпатичный блондин.

— Роберт, рад вас видеть, — ответил Брайан, пожимая ему руку. — Руперт, Лавиния, весьма рад. — Он повернулся к Камилле: — Позвольте представить — мои заклятые друзья. Мы вместе учились в Оксфорде, а с Рупертом немного общались по службе в Судане. Граф Роберт Оффенбах, принц Руперт и его сестра, леди Лавиния Эстес. Разрешите представить вам мисс Камиллу Монтгомери. Полагаю, вы все знакомы с миссис Прайор.

Последовали приветствия, Камилла принужденно улыбалась. Мужчины разглядывали ее с плохо скрываемым любопытством, а леди Лавиния, вздернув нос до потолка, сразу дала ей понять, кто есть кто. Камилла не могла

не признать, что это была очаровательная женщина: миниатюрная блондинка с огромными голубыми глазами и прелестным личиком. На ней было белоснежное, расшитое бисером платье, на шее бриллиантовое колье.

— Что ж, Брайан, снова в стойло, — сказал Роберт довольным тоном. — Чудесно. Даже представить себе не могу, как эти египтологи могли обходиться без Стерлинга.

— В самом деле, — согласился Руперт. — Я уж страшился, что ты снова начнешь рваться в бой, куда-нибудь в джунгли Индии, или отправишься в Судан, а то и в Южную Африку. Как чудесно снова видеть тебя в строю.

— Да, конечно, нелегко быть представителем великой империи, правда? — сказал Брайан. — Однако нет, пока меня не попросят, намереваюсь немного побыть в Англии.

— Бедняжка! — воскликнула Лавиния. — Такая ужасная рана.

— Что до моей раны, так это пустяк, просто некрасиво, Лавиния, — сурово ответил Брайан. — Я выкарабкался и благодарен судьбе. Осмелюсь заметить, многим боевым товарищам повезло еще меньше: они умерли от тифа и дизентерии, несмотря на усилия наших славных медиков. Но это не предмет для беседы на сегодняшнем вечере. Так мы идем?

Они вошли. Залы были залиты светом. Оркестр расположился между двумя гигантскими изваяниями, привезенными из Армении. Вдоль стен тянулись накрытые столы, а экспонаты были задвинуты в западный вестибюль, чтобы освободить центр зала для танцев и развлечений. Звучал вальс Штрауса.

Брайан сразу повернулся к Камилле:

— Разрешите вас пригласить? Не возражаете, Эвелин?

— Разумеется, нет, дети. Танцуйте! — подбодрила Эвелин.

— Подождите! — вскрикнула Камилла, но он уже кружил ее по залу.

Она возблагодарила Господа за то, что юбки ее длинны и не надо беспокоиться, правильно ли она переставляет ноги, стараясь попасть в такт волнующей музыке. Он кружил ее, словно пушинку. И… не было большего счастья, чем чувствовать себя спокойно в его объятиях, по телу побежали токи того лихорадочного ночного пламени — его близость снова взволновала ее.

— Расслабьтесь, милая мисс Монтгомери.

— Легко сказать! Меня учили египтологии. Я выросла в музее. Но жаль — здесь не учили танцевать!

— Вы никогда не танцевали?

— Танцевала, конечно, но не на балу, — прошептала она, краснея.

— А где вы танцевали?

— В наших убогих хоромах, с Тристаном и Ральфом, — призналась она.

— Но вы отлично танцуете. Эти ребята — замечательные учителя.

— Я знаю всего несколько па!

— Вы восхитительная партнерша.

— Вы очень любезны.

Брайан тихо засмеялся:

— С чего бы мне рассыпаться в любезностях? Я говорю правду.

— Ах, правду. Мы вышли сюда, чтобы порадовать ваших приятелей? Они приятно изумились, увидев вас с особой, нанятой музеем.