Нечестивец
Шрифт:
— Да, — ответил Клэнси, — не вините моих коллег — бедняги боялись напороться на змей. Сбились в кучу, словно истерички перед мышью!
— Женщины не боятся мышей! — сказала Камилла и удивилась, услышав, как Эвелин почти в унисон с ней произносит те же самые слова.
Они одновременно рассмеялись нервным смехом. У всех полегчало на сердце, хотя от печальных событий остался осадок на душе и сожаление о человеческих жизнях, загубленных жадностью.
— Я поеду с вами, — обратилась Камилла к Брайану.
Он рассеянным жестом коснулся шрама на щеке, и она поняла, что
— Камилла, в этом нет необходимости, — ответил он.
— Это необходимо мне, и я решила поехать с вами, — твердо заявила она. Затем добавила: — Прошу. Правда, мне не хочется оставлять вас.
Она думала, что Брайан снова станет возражать. В конце концов, он выстрадал это дело, долго и страстно добиваясь справедливости. Эта боль, печаль, утрата — все его. Наконец-то все закончилось. Теперь он может позволить себе быть графом Карлайлом — во всех смыслах — и занять достойное место в светском обществе. А она снова вернется к своей будничной жизни. Но сейчас ей непременно хотелось быть с ним.
— Брайан, — шепнула она.
— Как пожелаете, любовь моя, — сказал он.
Поздно вечером они наконец-то уехали из полиции, где им пришлось снова и снова пересказывать все дело. Брайан и Клэнси подготовили заявление для печати, с тем чтобы прекратить все нелепые слухи о проклятиях, заклеймить всех, кого следует, — и отдать должное высокочтимой королеве, отечеству и просвещению.
Они ехали в замок Карлайл и наконец-то были в карете совершенно одни.
— Чем вы теперь займетесь? — спросила Камилла.
Он повернулся к ней и сказал с усмешкой:
— Нанять садовника? Превратить поместье в публичный музей — по выходным? Привезти сюда несколько дюжин сирот на пикник и игрища?
Она улыбнулась:
— Что до меня, так я по-прежнему на работе. Сэр Джон наверняка останется начальником отдела. Интересно только, кого попечители назначат куратором вместо лорда Уимбли.
Брайан помолчал с минуту.
— Меня.
Она изумилась:
— И вы… желаете вступить в эту должность?
— Конечно. Моих родителей убили люди, а вовсе не научные изыскания или чудеса исторической науки и Древнего мира.
— Что ж, тогда я, по крайней мере, не останусь без работы, — прошептала она.
— Останетесь.
— Вы уволите меня?
— Однако я не понимаю, как вы сможете занимать прежнюю должность.
— Вот как? — Камилла похолодела, и душа ее ушла в пятки — она не могла продышаться.
— Экспедиция по Нилу может продлиться несколько месяцев.
— Вы возьмете меня в экспедицию?
— Нанять вас? Боже праведный, нет!
Даже в сумерках она видела блеск в его глазах.
— Тогда что же вы предлагаете, лорд Стерлинг?
— Любовь моя, как египтолог вы дадите мне сто очков вперед. Но что касается вашего найма на работу — даже не представляю, как можно нанять собственную жену на медовый месяц!
Сердце прыгнуло у нее в груди. Медовый месяц! Нил, экспедиция — прежде
Камилла отвернулась, чтобы не показать выступившие на глазах слезы:
— Мне не нужны благородные жесты. Вы ясно сказали, что никогда не женитесь на простолюдинке; какие бы шарады вы ни разгадывали, я все равно останусь вне вашего круга. Когда утихнут все эти страсти, какой-нибудь въедливый репортер выведает, что моя мать была портовой шлюхой и…
— Камилла?
— Что? Я просто рассказываю…
— Не надо.
— Что — не надо? Вы единственный…
— О боже, как же вы любите спорить! Придется привыкнуть к такой жизни или найти Какой-то способ закрывать вам рот. А! Кажется, я знаю одно средство!
И прежде чем она успела возразить, он прижался губами к ее рту. Когда он наконец прервал этот нежный и страстный поцелуй, она уже успела забыть все, о чем собиралась говорить.
— Молодец, вот тихоня! — поддразнил он. — Я говорил те слова нарочно. Мне искренне жаль, что вы не застали моих родителей в живых. Они принадлежали к элите — во всех смыслах, но всегда были свободны от классовых предрассудков. Моя мать полюбила бы вас. Она восхищалась бы вами и вашей матерью, потому что вы, не имея ничего, смогли найти себя. Абигайл, моя милая, была прежде всего матерью, по призванию. Она оценила бы — с великим сочувствием и восхищением — все, что сделала ваша мать для вас и вашего будущего.
— Но вам нет нужды жениться на мне только из-за того…
Он прижал палец к ее рту:
— Боже милостивый, дайте мне закончить! — Улыбка смягчила его жесткие слова. — Я женюсь на вас не «только из-за того». Ах, Камилла! Вы талантливы, упорны — и в то же время так наивны порой! Я люблю вас — до сумасшествия, я люблю вашу целеустремленность, ваше упрямство, ваш ум — и ваше беспечное желание следовать велению своего сердца. Но вам придется оставить привычку рисковать своей жизнью — и я настаиваю: моя жена должна быть вне опасности! Камилла, неужели вы не понимаете? Ведь дело не столько в маске. Вся моя жизнь казалась мне уродливой, постылой, проклятой. И вот вы ворвались в мой мир — и сняли эту маску и проклятие. Без вас, боюсь, я снова провалился бы в свои несчастья — навечно. Но вы никогда не позволите мне упасть, правда?
Она молчала, потрясенная его откровением.
— А теперь прошу вас — говорите, — сказал он.
Она улыбнулась. И в мгновение ока узница тесной кареты взобралась к нему на колени, самозабвенно и страстно целуя его.
— Вы хотите сказать, что… женитесь на мне? — недоверчиво спросила она.
— Только если вы любите меня.
— Боже милостивый!
— Понимаю. Трудно принудить женщину любить гнусное чудовище.
— Но я люблю вас! — прошептала она пылко и обвила руками его шею. — Несомненно. Мы будем принимать у себя в поместье сирот, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь тем, кто обделен с рождения и растет в нищете и убожестве. И Нил! О господи, мы пойдем на нижний Нил! — Неожиданно тон ее стал серьезным. — Брайан, нам надо взять то дитя в замок на воспитание!