Нечисть, или Тайна старинной шкатулки
Шрифт:
Софья вздохнула.
— Чего я только во время ночных бдений не повидала, когда мама в больнице была. Представляешь, даже суеверной после этого стала. Однажды явно видела высокого худого человека в длинном черном плаще с капюшоном. Идет он по коридору, а плащ вокруг его тощей фигуры колышется, колышется… Я чуть от страха сигаретой не подавилась: ночь, все спят, а этот идет непонятно откуда и куда. — Она нашарила в сумке зажигалку и прикурила.
— Зося, — с укором сказала, покачав головой Есия, — ты же собиралась бросить курить.
— Бросишь тут. При моей жизни на что б другое не подсесть: так иногда надраться хочется.
— Опять ничего
— Покупают. Но мало. Если так дальше дело пойдет, придется устроиться в музыкальную школу деткам сольфеджио преподавать.
— А что, тоже вариант.
— Издеваешься, да? С моей нервной системой только детей учить. Да, так слушай же, я до конца еще не рассказала. Итак, стою я в больнице на лестничной площадке, курю в форточку. А напротив — стеклянная дверь в хирургическое отделение. И вижу я, как по коридору высокий мужчина в длинном черном плаще идет. То есть это я подумала, что мужчина, ведь такую женщину еще поискать: слишком длинна. Хотя всякое бывает: вон Верка из соседнего подъезда метр девяносто вымахала. Неуютно мне как-то стало, и мысли нехорошие в голову полезли… Откуда, думаю, так поздно посторонний в отделении?
— А по времени сколько тогда было?
— Да за полночь уже. Больницу-то еще вечером от посетителей закрывают, и охрана внизу сидит. Мышь не проскочит. А тут мало того что посторонний, так еще и без халата. Ну, думаю, явно кто-то через окно в здание проник. Кошмар. А я перед этим едва ли не сутки около матери просидела, боялась оставить ее хоть на минуту. Голова кружится, курить хочется так, что уши пухнут. Поесть толком и то некогда было. А тут матери вдруг полегчало, температура упала, я и выскочила сигаретой оживиться. И вот стою, за странным гостем наблюдаю и думаю, что дальше делать. Вдруг вижу — он так привычно в палату соседнюю свернул вроде как к себе домой. Я и успокоилась. Подумала, просто пропустила момент, когда новый человек в отделении появился. Но оттуда вдруг жуткий шум, гам. В общем, женщина в той палате померла — сердце внезапно остановилось. Вроде бы уже на поправку шла, и с сердцем до этого проблем не было, а вот поди ж ты.
— А этот в черном плаще — он кто был?
— Так не оказалось его в палате-то! Причем никто, кроме меня, не видел его. Вот и думай после этого что хочешь.
— Жуть. Слушай, а может, он эту женщину отравил? А потом удрал, — предположила Есия.
Софья неодобрительно покосилась на подругу.
— Знаешь что, Гостищева, тебя все-таки лечить нужно. От профессиональной перверсии. Это ж надо — везде преступники мерещатся! Никто эту женщину не травил, и удрать оттуда невозможно: пятый этаж. Кстати, я потом у соседок спрашивала: они никого не видели. Просто женщина вдруг побелела, захрипела и за сердце схватилась. Все очень быстро произошло, даже врач не успела прибежать, как пациентка скончалась. Вот так-то. Я после этого в церковь пошла и покрестилась. Теперь регулярно туда хожу, свечки за здоровье ставлю. И тебе советую, — угрожающе надвинулась она на Есию. — А то свихнешься на своей работе, разыскивая убийц да всяких маньяков.
У дома номер пять по улице Каркасной Есия остановилась и внимательно огляделась. Типичный городской дворик, заставленный автомобилями и засаженный редкими деревцами и кустарником. Детская площадка в левом углу двора, и выкрашенные зеленой краской лавочки вокруг. Судя по веселеньким занавескам и открытым тут и там форточкам, дом плотно заселен и хорошо
Но Есия часто сталкивалась с тем, что люди предпочитали банально молчать. Действительно, к чему обывателю лишние хлопоты?! Рассказывай, чего и когда видел, потом протоколы подписывай да на судебные заседания ходи. Тоска зеленая. А если буркнуть: «Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю», то и все проблемы отомрут сами собой.
Есию такое отношение жутко бесило, и порой ей хотелось высказать вслух все, что она об этом думает. Но сдерживалась, зная, что делу это не поможет, а вред, без сомнения, нанесет. Обиженный обыватель станет в позу, и тогда от него добром точно ничего не добьешься.
К счастью, не все люди такие, и в нынешнем случае одна свидетельница все-таки нашлась. Бабушка «божий одуванчик», Лидия Яковлевна, из квартиры на первом этаже с окнами, выходящими во двор, почему-то не спала в полдвенадцатого ночи и смотрела в окно.
Есия вошла в подъезд, бегло окинула взглядом светло-зеленые стены и белый квадрат картона на двери лифта с неровно выведенной надписью «Не работает!» и позвонила в ближнюю дверь.
— Здравствуйте, Лидия Яковлевна! — прокричала Есия. — Мне нужно с вами поговорить, я из следственного комитета. Меня зовут Гостищева Есия Павловна.
Дверь неожиданно приоткрылась, и в щели оживленно блеснули моложавые не по возрасту глаза.
— Как, как вас зовут? Повторите ваше имя, пожалуйста, я вас плохо расслышала, — попросила старушка.
Есия вздохнула. Вот так всегда. В принципе ей свое имя нравилось. Но сколько же с ним проблем! Каждый раз, когда она представлялась, ее непременно переспрашивали: «Повторите, как-как вас зовут? А что это за имя, иностранное, наверное?» Или же: «Ага, это, наверное, сокращенная форма имени. А полное как звучит?»
Приходилось объяснять, что имя православное, взято из святцев, и родилась она аккурат двадцатого июня, в день святых Сосаны и Есии. Но и после этого ей чаще всего не верили и умудрялись отчаянно спорить, доказывая, что такого имени в святцах нет.
— Меня зовут Е-си-я, — четко по слогам произнесла она, и, к ее удивлению, дверь тут же распахнулась.
— Есичка, боже мой! Как хорошо вас назвали, это же такое красивое имя! Я не ослышалась, вас Есией зовут? Мою бабушку так звали, царствие ей небесное. — Глаза женщины влажно заблестели, и она перекрестилась. — Просила я, просила своих детей, чтобы в честь бабушки дочек назвали, да без толку все. Уперлись и ни в какую! Дочка с зятем Камиллой ребенка нарекли, вроде как обезьянку цирковую. Тьфу, прости, господи, мою душу грешную. А сын с невесткой еще больше учудили, Консуэллой назвали. Это все невестка виновата, она имя такое придумала. Тоже мне, Жорж Санд нашлась.
— Не расстраивайтесь, Лидия Яковлевна. Все же это довольно симпатичные имена, хотя и весьма редкие. Зато никого в классе с такими именами не будет, разве плохо?
— Это уж точно, мало кому придет в голову свою кровиночку так не по-людски обозвать. — Старушка обиженно засопела.
— Но имя-то и поменять можно. Вот девочки вырастут, повзрослеют и прислушаются к вашему мнению. Возьмут другие имена.
— Возьмут они, как же, — недовольно проворчала старушка. — Еще и рады будут, что их так необычно зовут. А вы чего заглянули ко мне, дело какое или просто так?