Нечисть в мегаполисе
Шрифт:
— Это место, где дух — то человеческое и чистое, что есть в нас — гибнет, если не может найти путь к себе, — медленно начала я. — Ты продолжаешь жить, вести привычную жизнь. И с каждым разом, поддаваясь искушению, будешь на шаг ближе к пропасти, той бездне, откуда уже прежними не возвращаются.
— Ты же вернулась, — усмехнулся Кир.
— А кто сказал, что я прежняя? — фыркнула я. — Я не такая, какой была. Стала злее и критичнее. А не выдерни меня оттуда бабка, я бы сейчас ходила по городу и творила пакости от мелких до крупных. Смотря что нужно было бы
— Но ты же вернулась. И не потерялась.
— Уловка в том, чтобы не забывать, кто ты и кем хочешь быть. Из последних сил цепляться за свою память, за тех, кто тебе дорог и близок. Не знаю как, но в том мире ты словно растворяешься, становишься ничем, и чем дольше ты там сидишь, тем равнодушнее делаешься к этому миру. В нашем мире ты все тот же, только все чаще впадаешь в состояние, похожее на транс. Зудит одна навязчивая идея, а тот мир все сильнее и сильнее затягивает. Ночные кошмары, шорохи и шепоты из углов. Провалы в памяти, странные, нелогичные поступки. Но это не так часто бывает. А нелюди все через такое проходят, мы же ближе и к тьме, и к свету. Мы все тоже нечисть отчасти. Но попав в тот мир, единственный шанс не потерять себя — это держаться за память; это та ниточка, что способна вывести в мир людей. А еще вера. Вера в себя и в то, что ты устоишь.
Мы молча ехали по засыпающему городу. За окном неслись огоньки фонарей, накрапывал мелкий дождик, заставивший дорогу сверкать и искриться. Машина въехала на мост. Теперь я любовалась городом, который акварельной росписью отражался в реке. Горели огни высоток, стоящих на правом берегу, плавали катера, обвешанные лампочками и гирляндами. Там сейчас весело, музыка гремит, народ гуляет.
— Кирюша, давай на набережную сходим на выходных, — обратилась я к оборотню.
— На романтику потянуло?
— Ага. Там так хорошо по вечерам. Волны шелестят, утки плавают.
— Хорошо. Покупаем батон и идем кормить уток, — кивнул Кир.
— Люблю тебя, — тихо шепнула я оборотню.
— А я тебя, — такой же тихий ответ.
— Мы справимся, — решительно заявила я.
***
Вот когда я мерзну зимой, я знаю, что делать. Пью горячий чай, тепло одеваюсь, сплю под ватным одеялом. А летом, в жару? Вентилятор с остервенением молотил воздух, все окна в квартире мы открыли настежь, но от жары это не спасало. Я ворочалась на влажной постели, мучимая снами о бассейнах и прохладных реках. Пришлось подняться и признать то, что спать в такой духоте я не могу. В голове были мысли только о стакане воды. А лучше бочка. И попил, и помылся… Я еще посопела в темноте и принялась шарить рукой по постели, дабы не отдавить ничего спящему рядом со мной оборотню. Оборотень после тщательных поисков обнаружен не был. Пить тоже перехотелось.
— Кир? — мой дрожащий голос комариным писком разнесся по комнате.
А в ответ тишина. Еще лелея хрупкую надежду, что ликантроп угнездился в клозете и стыдливо отмалчивается, я побрела к заветной комнатке. Пусто. Неприятное чувство снова поднималось из глубины души, в ушах зазвучал знакомый неприятный писк. Я трясущимися руками набрала
— Але, — бодренько отозвалась трубка. Конечно, бодрый, спать ему не надо.
— Рудик, Кирилл пропал, — я изо всех сил старалась не плакать.
— Жди, мы едем. Никуда не ходи, — коротко сказал Рудик и отключился.
Через час Лиза и Рудик стояли под моим подъездом. Я выскочила им навстречу с грязной Кирюшкиной футболкой в руках.
— Ты, главное, раньше времени не истери, — подбодрил меня Рудик.
— Ага, — кивнула я.
Лиза молчала; от меня не укрылся тот взгляд, который она бросила на вампира. Нам всем ясно, что истерить не рано, истерить уже поздно, ибо Кирилл вел себя нетипично. И чем дальше, тем нетипичнее. Кир не управлял своей сутью, а это значило одно: если мы не отыщем оборотня, его отыщет инквизиция. Лиза молча взяла футболку, потянула носом воздух, кивнула.
Глава 16
Машину трясло и подбрасывало на ухабах ночного города. Да уж, есть еще в нашем городе места, до которых цивилизация с асфальтом и щебнем еще не дошла. Точнее, она дошла, лет так двадцать назад, а вот повторно заглянуть в закутки и дворы никак не соберется. Так что сижу на заднем сидении авто и пытаюсь разложить карты, под отчаянную ругань упыря.
— Направо, — подпрыгивая на сидении, отозвалась я.
— Уже точно? — зло зашипел Рудик.
— Это карты, а не навигатор! — я тоже была на взводе.
— Точно, — отозвалась высунувшаяся в окно Лиза. — Я уже опять его след чую.
— Девочки, вы как хотите, но я предлагаю Кира на цепь посадить, — выкручивая руль, рявкнул Рудик. — И спокойнее, и надежнее.
Подзатыльник от Лизы вышел удивительно звонким. Упырь зашипел и потер покрасневшую шею.
— Лизок, а можно без БДСМ? А? — в своей привычной манере рыкнул вампир. — На нас дети смотрят.
— Дети сейчас еще и добавят, — стряхивая карты в рюкзак, отозвалась я. — Рюкзаком по темени.
В свете фар мелькнула тень. Слишком быстрая, слишком крупная и слишком нечеловеческая. Мы вслепую гнались за Кириллом уже час, а может, и больше. Мелькали дороги и скверы. Мы петляли по дворам и закоулкам, ориентируясь то по моим картам, то по Лизиному нюху. И вот в районе очередного парка с каким-то посвященным победе во второй мировой войне названием ликантроп попал в поле нашего зрения. Тень шарахнулась от света фар и юркнула в частокол сосновых стволов.
— Ну а теперь переходим к легкой атлетике, — прорычал упырь, выскакивая из авто.
И мы помчались вслед за Кириллом. Ну как помчались, я с моими, мягко говоря, слабыми способностями к физкультуре очень отставала от мертвого кровососа, у которого ничего и нигде не кололо, и от наполовину трансформировавшейся оборотницы. Короче, я уже почти теряла сознание, когда Рудик закинул хрипящую и задыхающуюся меня себе на плечо и помчался за Лизой.
— Ася, заканчивай со своими диетами, — перепрыгивая лавочку, отчитал меня вампир. — Одни кости под пальцами.
— Яяяяя неее на дие…ай, — попыталась ответить я.