Нечисть
Шрифт:
– Убирайся, – прорычал он. – Мы закрыты.
– Прошу прощения за то, что побеспокоил, – ответил Барерис, – но мое дело не терпит отлагательств.
Это происходило меньше, чем в двух сотнях миль от Безантура, но дорога туда вела через Первый Откос, виляя между становящимися все выше и выше рядами выщербленных скал, что отделяли низины Тэя от центрального плато. Пытаясь добраться сюда как можно быстрее, Барерис почти загнал отличного коня, затем провел целый день – длинный и выматывающий день – пытаясь отыскать одного-единственного работорговца в многолюдном торговом городе, где он никогда раньше
Но, возможно, будет достаточно и слов.
– Ты бы не хотел заработать золотой?
– И что же надо сделать?
– Те же вещи, которые ты делаешь в течение дня. Покажи мне рабов.
Охранник заколебался.
– И это все?
– Да.
– Дай мне деньги.
Барерис передал ему монету. Охранник надкусил её и убрал в карман, а затем впустил его в бараки – темное и гулкое помещение, провонявшее немытыми телами. Бард весь дрожал от нетерпения. Ему потребовалось сделать над собой усилие, чтобы не приказать сторожу поторопиться.
Они довольно быстро достигли большой открытой комнаты, где спали рабы. Бледный желтый свет единственной лампы только слегка рассеивал сумрак. Пиная тех, кто недостаточно быстро повиновался, стражник приказал своим подопечным проснуться и подняться на ноги. Барерис, после этих шести лет все ещё уверенный в своей способности узнать Таммит даже в полумраке, тщательно изучил женщин.
Холодок пробежал по его коже, когда он понял, что её среди них нет. Идя по её следу, он обнаружил, что за это время она сменила нескольких владельцев. Торговец, который купил её с самого начала, продал её хозяину каравана – посреднику, который зарабатывал на жизнь, перевозя товары из порта в центральные земли. Он позже сторговал её одному из множества работорговцев Туратироса.
Тот, в свою очередь, также успел её продать, а Барерис опять прибыл слишком поздно, чтобы выкупить её из рабства. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, напоминая себе, что все ещё не потерпел полную неудачу. Ему просто придется отследить её путь немного дальше.
Он повернулся к охраннику.
– Я ищу одну конкретную женщину. Её зовут Таммит Ильтазиарра, и я знаю, что она была у вас последние несколько дней. Может, даже сегодня утром. Она молодая, маленькая и худая, с яркими голубыми глазами. Она совсем недавно попала в рабство, так что её черные волосы все ещё коротки и у неё нет старых шрамов от плетки на спине. Почти наверняка вы продали её кому-то, кому был нужен умелый гончар. Или… или кому-то, кто хотел приобрести необыкновенно красивую девушку.
Стражник усмехнулся. Он наверняка понял, насколько сильно Барерис хотел отыскать Таммит, и, как это обычно бывает с подобными типами, нужда другого человека вызвала у него лишь презрение.
– Прости, приятель. Этой шлюхи у нас не было. А хотел бы я, чтобы она сюда попала. Звучит так, как будто я бы мог с ней здорово повеселиться, прежде чем мы бы её кому-нибудь толкнули.
На Барериса как будто обрушилось ведро ледяной воды.
– Это дом Канитара Чергобы?
– Верно, – сказал охранник, – Убедился, что твоей девки тут нет? Пойдем, покажу, где у нас
И правда, Барерис больше не видел никакой причины тут задерживаться. Очевидно, в какой-то момент он все-таки потерял след Таммит, хотя он не понимал, как. Неужели кто-то ему солгал, и, если так, то почему? По какой причине?
Теперь ему придется возвращаться обратно по её следам. Чувствуя слишком сильную боль в сердце, чтобы говорить, юноша махнул рукой, давая охраннику понять, что желает выйти отсюда. Но вдруг его осенила неожиданная мысль.
– Погоди, – произнес он.
– Чего? Ты уже насмотрелся вдоволь.
– Я заплатил деньги за твое время, так что будь любезен потерпеть моё общество ещё пару минут. Я слышал, что твой хозяин – один из самых крупных работорговцев в городе. Но эта комната может вместить в себя сотни рабов, а тут их всего лишь горстка.
Охранник пожал плечами.
– Иногда мы продаем их быстрее, чем привозят свежих.
– Я тебе верю, – ответил Барерис, – и, подозреваю, что ваши запасы истощились потому, что кто-то разом купил у вас большую партию. У тебя не было ни причин, ни возможности уделить Таммит особое внимание, потому-то ты и не можешь её вспомнить.
Стражник покачал головой.
– Ты ошибаешься. Прошли месяцы с тех пор, как мы продавали более чем по паре или тройке за раз.
По его лицу Барерис понял, что он лжет. Но чего он добился бы, разоблачив его? «Во имя серебряной арфы, неужели они продали Таммит в бордель или какое-нибудь подобное место, раз он так боится признаться в этом человеку, который настолько явно о ней беспокоится?» – подумал он.
Бард постарался стереть с лица все следы злости.
– Дружище, я знаю, что произвожу неважное впечатление в этой заношенной и грязной одежде и с длинными, как у иностранца, волосами, но деньги у меня есть. В обмен на правду ты можешь получить куда больше золота, и, даю тебе слово – как бы сильно меня не расстроило твое известие, на тебе я вымещать злость не буду.
С почти комическим выражением раздумий на лице стражник поскреб щеку, а затем сказал:
– Прости. Девчонки тут не было. Мы не продавали больших партий рабов. Ты ошибаешься.
– Сомневаюсь. Если бы тебе нечего было мне сказать, не стал бы ты раздумывать перед своими словами. В тебе боролись жадность и осторожность, и осторожность победила. Понимаю. Если это необходимо, я могу воззвать и к твоему чувству самосохранения.
Быстрым, плавным и отточенным движением, выдававшим в нем отличного фехтовальщика, Барерис вытащил клинок из ножен. Охранник отскочил назад, двое рабов сдавленно ахнули.
– Ты спятил? – дрожащим голосом произнес сторож. Его рука слабо потянулась к кнуту на поясе. – Не станешь же ты убивать меня просто потому, что я не сказал тебе то, что ты хочешь услышать!
– А тут ты ошибаешься, – ответил Барерис, приближаясь к нему легкими шагами. – Может, позже меня и будет мучить совесть, но пока что ты стоишь между мной и всем, о чем я мечтал последние шесть лет. Или, по правде, с тех пор, как мне исполнилось восемь. Этого достаточно, чтобы отмести сомнения в сторону. Вытаскивай свой хлыст, если хочешь, но во время своих странствий я ни разу не видел, чтобы сыромятная кожа одержала победу над сталью.