Нечисти

Санчес О.

– Будешь идти рядом, рядом – знаешь такое слово? Молодец, ну пойдем, скажем тете «до свидания» и пойдем…

Женщина проводила их до дверей, она тоже ничего не знала про ошейник.

Полдень в деревне Черной, на сонной и жаркой Подгорной почти ни души, ребенок у ворот с щенком играется, вдали бабка греется на лавочке… Мурман трусит рядом, с левой стороны. Ленка замедлит шаг – Мурман тоже, она ускорит – и пес не отстает. Прошли больше половины пути, осталось миновать кустарники – и они на месте, но у последнего дома случилось… Одной одуревшей от жары курице вздумалось полетать, и она куцым лебедем с высокого забора прыгнула поперек улицы в небо.

Ленке трудно было оценить – три метра или пять отделяли ее от земли – факт тот, что было весьма высоко и что Мурман прыгнул, достал и еще в полете успел зажевать несчастную курицу больше чем наполовину. Он приземлился мягко, как кошка, на все четыре лапы. Ленка пискнуть не успела, а Мурман, хрустнув последний раз, проглотил остатки. Чмак-чмак, – и несколько перьев, единственные следы преступления, были начисто слизаны с дороги счастливым охотником. Он с гордостью посмотрел на новую хозяйку, но одобрения не дождался, напротив, Ленка, пунцовая от стыда и гнева – глаза не поднять – почти вбежала в кустарник, Мурман за ней.

– Стой, кровожадная скотина. – Ленка лихорадочно искала палку потолще и покрепче, нашла. – Тебя дома не кормят!.. Тебя воровать учили!.. Тебе курица помешала!.. А если бы тебя съели, скотина несчастная, тебе бы понравилось?..

Мурман некоторое время вдумчиво принимал удары. Голос сердитый, а не больно ни чуточки… Новая хозяйка – хорошая. – Мурман задрал ногу. – Она действительно сердится… Она плачет, ее кто-то обидел… Хозяин-вожак тоже очень хороший, но зато новая хозяйка чешет его за ухом и живот… И она гораздо меньше хозяина-вожака, и когда захочет воспитывать его под пьяную руку, то и бить будет слабее… Мурман улучил момент и лизнул ей предплечье.

– Горе ты мое… Неужели тебе курицу не жалко?

«Какую курицу?» – недоумевающе смотрели на нее синие глаза зверя Мурмана… Ленка вдруг вспомнила, что еще вчера сама ела курятину…

– Ладно, авось не заметят, что это мы ворюги… Больше так не делай, а дяде Пете я ничего не скажу. Пойдем, узнаем в умной книге, что там нас ждет хорошего…

– …И понимаешь, Федоровна, когда я этого-то гаврика вельзевухой душил, ни боли, ни отравы – ничего не ощущал, а как почуял, что у него основная жила надорвалась, что вот-вот он на ноль осыплется – веришь ли – такая сладость у меня по мудям распространилась, что ну едва-едва в трусы, как отрок полузрелый, не оскоромился… Гы-ы…

– Тьфу… да ну тебя, Петр Силыч, все у тебя дурости на уме!

– Нет, я серьезно…

– Тише ты… А-а, Леночка, внученька, присаживайся к столу, я как раз блинов напекла. А хочешь наливочки?

– Спасибо баб Ира, я же недавно завтракала.

Старая ведьма явно была под хмельком. Дядя Петя – выглядел обычно, внешне, по крайней мере – ни в одном глазу.

– Время такое, – загудел дядя Петя, перехватив Ленкины взгляды, – следует стресс снимать время от времени. Сам бы выпил, да я только белое принимаю, а наливки да бормотухи не по мне. Надо будет дойти до магазина…

– Петр Силыч, да я схожу сейчас до магазина…

– Сиди, Федоровна, книгу будем читать. Веселье – после дела. Ну-ка, ну-ка, хмель да угар – под сапог да в самовар… Отрезвела? Садись рядом… Мурман! Кота не трогать, дом обыскать. Найдешь волшбу – жри, все твое. Ищи, песий сын… Нет, без пинка не понимает…

Но Мурман и без пинка все понял на слух: он мудро разгадал педагогические замыслы хозяина и скорехонько потрусил во двор, выполнять приказы отдельно от командного состава.

– Ох,

только веселье на зубок взяла, ан опять трезвость – норма жизни… Посиди, внученька, раз есть не хочешь, а мы с Силычем поищем совета у древних…

Дядя Петя уже снял замок с серебряного оклада, открыл обложку и послюнявил указательный палец… Под мерный стариковский бубнеж Ленка клюнула носом раз да другой, да и задремала… Очнулась внезапно, от наступившей тишины. Колдун и ведьма внимательно смотрели на нее.

– Ну, Федоровна… Или давай я спрошу?

– Нет я. Лен… ты девица?

– В каком смысле?.. – Ленка залилась краской.

– Ты с мужчинами зналась? По-женски? Или все еще дева?

– Нет. В смысле… у меня никого не было… ни разу…

– А… да погоди ты, Федоровна!.. А удовольствие женское знаешь? Оргазм называется? Не рассусоливай: да или нет? Это важно и очень важно. Ну?

– Н-нет, наверное, не помню…

– Вот цирк! Не помнит она! А говорят – городские кручены-порчены… Так и запишем – не было. Теперь понятно… Федоровна, ровно я тебя не отрезвил? Что ты все с речами лезешь, когда тебя не просят. Помолчи! Та-ак, жо…й о косяк… Короче говоря, все один к одному сложилось, как бирюльки в ряд. Кровь твоя, Ленка, древнейшей порчей отмечена, праземной, потому что ты родилась там, где атомные бонбы рвали-испытывали. Это первое. Второе – ты по возрасту подходишь, Сатане Антихриста рожать. Третье – непорочная дева. У придурка рогатого, видишь ли, не получится без этого. Тебя еще в городе пасли и чуть было не выпасли. Это четвертое – что ты их сатанинское причастие приняла, Сашка городской тебя спас тогда, змею Аленку в трофей захватил, да, а сам теперь по отсрочке живет, пока ты жива, заплатил, так сказать. Вот им бы тебя сейчас омертвить и замуж за Сатану, а там и семя его – Антихрист у мертвой девы, у тебя то есть, народился бы. И станет на земле томно.

– А Бог?

– Что бог?

– Он против Сатаны и Антихриста ничего сделать не может?

– Я тебе что – ученый? Знаю только, что Ад есть, Сатана есть, а райских кущ заповедных, ангелов и бородатого – не видел, не слышал, не чувствовал. Нечисть – есть. Чисть – не знаю.

– А… вы сами, вы, Ирина Федоровна…

– Тоже нечисть, если так, ну – от людишек смотреть. Да хрен его разберет, кто там и что. Главное, Лена Батьковна, что пока ты жива, они от тебя не отстанут. Ты Сатане нужна, а силы у него… – Дядя Петя покрутил нечесаной головой.

– И что теперь? – Ленка машинально поглаживала вернувшегося с рейда Мурмана, известия настолько оглушили ее, что спроси у нее в эти минуту таблицу умножения – собьется уже на трижды три…

– Да выход-то есть, но кто его, кроме меня, откроет, не убоится? А если я, то… может, тебе и Сатана краше покажется. Решай сама, пока день на дворе.

– Что я должна решать?

– Ну, гм… Федоровна, объясни.

– Тебе нужен мужик, а от него ребенок. Мужик – сегодня днем, иначе ночью им станет этот… тот… Ребенок – в свое время, как по природе положено. Вот и решай.

– Что я должна решить?

– Непонятливая! Лен, если ты перестанешь быть девой и понесешь от человека, а не от… – то тогда ты интереса для них не представляешь теперь… Понятно?

– Понятно. Я лучше сейчас Андрюху Ложкина разыщу, пусть уж лучше он…

– Поплачь, поплачь, оно и полегчает. Как только Андрюха или кто другой узнает, в чем дела суть – так зайцами поскачут кто куда. Этот храбрец навсегда под адов удар станет, а когда помрет – может статься, в полную их власть. Легко ли?