Нечисти

Санчес О.

Хорошо бы поглядеть, что за добычу высмотрела себе Мут-Сохмет?.. Но это он еще успеет… Надо войти внутрь. Надо. Денис вошел.

Внутренний голос, подсказывающий ему, что делать, настораживал. Вместо любопытства жила в нем угроза, в этом голосе, а ведь не каждый, наверное, решится угрожать ему, Его Сыну…

Денис принудил себя остановиться и внимательно, не спеша, оглядеться по сторонам. Где-то на периферии простого зрения улавливалось дежурное освещение вестибюля, мерцающий столбик человеческой охраны…

Как тихо… Даже плеск Невы сюда не доносится, хотя… ведь можно пожелать…

– С животными в музей нельзя, о юноша. Подходите за билетиком, а животные пусть на улице вас подождут.

Денис словно ждал подвоха, да он и на самом деле ждал его.

– Мут-Сохмет, ко мне!!! Морка, Ленька!!! Взять!!!

Из окошечка кассы высунулась луноликая тетка лет пятидесяти и с любопытством уставилась на Дениса поверх очков.

– А вот орать в музее не надо. Хотя даже и зверушек своих ты не разбудишь, не то что экспонаты… А все же надобно соблюдать приличия.

Денис стоял, разинув рот, и сознание впитывало зловещие чудеса: Ленька растопырился на каменном полу, безвольные лапы словно окостенели… Морка неподвижной тряпкой валяется чуть поодаль: видимо, успел среагировать на угрозу и пролетел в ее сторону метра два… Прямо сквозь двери ураганом ворвался вихрь… и опал черным сугробом, и даже глаза-факелы погасли у Мут-Сохмет…

– На зверя надейся, а сам не плошай. Ну, о юноша, будем драться или билеты покупать?

– Не надо. Я понял, кто вы. – Денису пришлось собрать все силы, чтобы слова из горла выталкивать внятно, куда уж там драться…

– И кто же это я? – Тетка открыла узкую дверь, с усилием выпихнула оттуда рыхлый зад и подержанное дополнение к нему, абсолютно голая остановилась в полутора метрах от Дениса и утерла носовым платком потное краснощекое лицо. Денис старался не глядеть на ее мерзкие телеса.

– Так кто я, о юноша?

– Смерть.

– «Твоя и не только твоя» – если точно называть мой титул. Угадал, умница. Придется тебя бесплатно пропустить… в рыцарский зал.

– Что, уже пора? – Денис скосил глаза, неистово пожелал… В руке вспыхнул огненный меч… и постыдно тренькнул, осыпался серыми угольками.

– А ты считаешь, что рано?

– Именно так и считаю. Кроме того, для приглашения, как я понимаю, тебе необходим… некий материальный посредник либо стихия, а я ничего этого не вижу. Я не желаю умирать и постараюсь этого не делать. – Денис тщетно пытался воспользоваться накопленной мощью… Попытка… и еще…

– Посредники? А инфаркт? А потолок обвалится… Ты мне напоминаешь, о юноша, птенчика в силках: бьешься, трепыхаешься… Папу зовешь… Что значит – нет? Я же слышу писк твоего сознания: «Помогите кто-нибудь!»…

– …Паника мешает знакомству. Успокойся на некоторое время. Быть может, я и не позову тебя сейчас, а просто поглядеть пришла.

Твой богоравный папочка очень ценит тебя. Я бы сказала – любит, но мне сие чувство неведомо и ему, как я понимаю, тоже. Впрочем, и он мне – никто. Я слушаю только себя… но выслушать могу любого.

– Ну познакомились. А чего вы… ты все-таки хочешь?

– Хотения всегда расшифровываются как корыстный интерес, но я бескорыстна и неподкупна. Торговаться со мной не надо, а любопытство, или то, что подвигает меня на предварительное общение, я привыкла удовлетворять собственными силами. О юноша. Спрашивай, быть может я отвечу. Мне же спрашивать не о чем, на самом-то деле по большому счету я и так все знаю.

– Но не знаешь ведь, что я спрошу?

– А ты знаешь?

– Мама – у тебя сейчас?..

– Глупый вопрос. Ее нигде нет.

– Она вся умерла?

– Бледный вопрос. Если мы примемся публично философствовать на тему «Я и твоя мама», то схоласты поголовно сойдут с ума, запутавшись во внутренних противоречиях… Твоя мама умирала долго, сделав первые реальные шаги к окончательному еще до твоего рождения… Она не вернется. Но ты в силах сделать муляж, сам не отличишь.

– Какая вы все-таки гадина! Мне муляж не нужен.

– Ой ли? Ты в этом так уверен?

– Да, уверен. А почему вы… ты в таком виде?

– Ах, это? Какая разница. Взяла, что под руку попалось. Прежней владелице уже с полчаса как без разницы. Могу и твоей мамой обернуться. Хочешь?

– А папой? – Денис дрожал от ненависти… Вот уж поистине бессильной: никогда, ни за что, даже он, даже его Отец не в силах причинить этой пакости ни малейшей неприятности! Никакой… Впрочем…

– Папой? Твоим? Оригинальный вопрос… Пожалуй, что нет… А может быть – да… А мыслишки твои – со мной справиться – лакомые. Но откуда ты знаешь: вдруг я способна… способен… способно существовать отдельно от человечества и обслуживаю марсиан? И все твои апокалиптические труды пойдут насмарку?.. Посмотри-ка на меня? Странно… Ты меня не боишься, оказывается…

– Боюсь и еще как боюсь… Просто я стараюсь не показывать этого.

– Нет, этот страх, что сейчас в тебе, – не совсем то… Но сие поправимо.

– Да уж не сомневаюсь. А пока я постараюсь не называть вас гноесосущей гадиной и вонючей портянкой, но взамен мы, как ты выражаешься, пофилософствуем, если вы… ты не против.

– А я и не против, да и называй, если хочешь. Пока живой.

– А если изобретут лекарство против старения?

– Это что, вопрос?

– Нет, это я так ляпнул. Для разминки типа… Вот ты со мной разговариваешь…

– Разговариваю. И даже на ты.

– Не перебивай, пожалуйста, мысли и без того мелкими пташечками… Если бы ты хотела… меня забрать, то уже бы забрала, без предисловий. Так?