Нечисти
Шрифт:
– Доводилось, – уклончиво ответил Денис. – Шоколад – не мое призвание.
Ему хотелось спросить, почему все-таки, по какой причине Мария так горько плакала на ступеньках истфака, но он решил отложить вопросы: на сытый желудок больше вероятности получить правдивый ответ.
Юноша и девушка шли по набережной; как-то так само получилось при переходе улицы, что узенькая ладошка Марии сначала держала его за локоть, потом, у Тучкова моста, когда перебегали проезжую часть, оказалась в разгоряченной ладони Дениса, да так и осталась в ней, хотя уже и условная надобность в этом миновала. Куда девались все черные мысли, ощущение
Подошло вплотную к полуночи, и все равно еще было светло.
– …Ты что такая мрачная? Изжога, порция мала показалась? Вода несвежая?
– Ой, Денис… Мне домой надо.
– На фиг тебе домой, Маш? А мосты разводить? – Денису смерть как не хотелось забираться в сознание и подсознание своей новой знакомой; она успела ему не на шутку понравиться, и он боялся увидеть что-либо, могущее его отвратить или разочаровать…
– Ну… все равно. Тогда нужно на минутку зайти и предупредить. Если хочешь, зайдем вместе. Да нет, лучше не надо. В другой раз…
Денис решился и приоткрыл для себя самый-самый краешек ее мыслей… Вау! Что это, екарный бабай?.. – Мария тихо стояла перед ним, ее рука в его руке, глаза грустные… А внутри, в голове, сплошной дурдом, который словами описывать – примерно как если бы ди-джея с винилом вусмерть заело на одной бороздке: «Прогнать – не отпускать!» – «Ни за что! – во что бы то ни стало!»…
– А кто у тебя предки? Злобыри, что ли?
– Они на даче. Люся, старшая сестра, на девять лет меня старше. Она очень болеет, с постели не встает, и мне обязательно нужно посмотреть. Ну так идешь?
Денис тут же нарушил только что данную самому себе клятву и подсмотрел еще раз: хм… Врет и в то же время вроде бы и не врет… Странно.
– Ну все, Динечка, пока! Я побежала, еще встретимся. – Девушка ткнулась губами в щеку Дениса, круто развернулась и побежала. Но не успев и трех шагов сделать, споткнулась и шмякнулась на асфальт. Денис подскочил с готовностью, схватил за плечи, помог подняться…
– Видишь, это судьба. Дай отряхну. Не ушиблась?
– У-у, нет. Самую малость.
– А почему опять дождик под глазами? Пойдем-ка, я тебя все-таки провожу. Это как минимум. А как оптимум – перед сестрой отмажу и сманю на мосты. Ты говорила – на Третьей линии?
– Да, уже, считай, пришли.
За те несколько минут, что понадобились на дорогу, Марию словно окончательно подменили: она уже не улыбалась, не стреляла глазками, не спрашивала, да и вообще перестала поддерживать разговор; только слезы – Денису видно было сбоку – одна за другой, как да кап…
– Денис, пожалуйста, ну пожалуйста… Отойди…
– Поздно уже, я на звонок нажал.
– Какой звонок?
– Никакой, идиоматическое выражение. Открывай же скорее, а то мосты кончатся, пока мы тут спорим…
Денис поразился тусклому и невыразительному голосу девушки, она словно бы потеряла сознание, оставаясь при этом на ногах и с открытыми глазами, как сомнамбула.
Мария ткнула старомодным ключом в скважину, раз, другой, расковыряла наконец, повернула трижды, и дверь отворилась. Это была трехкомнатная часть старинной многокомнатной разгороженной квартиры в запущенном почти до разрушения доме, каких немало на Васильевском острове.
Денису не часто доводилось бывать у кого-либо в гостях, и ему всегда было интересно заглянуть в быт других людей. Жили здесь бедно, скудно… Но чем-то таким пахнуло из комнат, что сердце у Дениса замерло на миг… и разочарованно застучало дальше. Домом повеяло, что-то чем-то очень похожее, но только затхлое, дешевое.
– А почему свет всюду? – Денис понизил голос почти до шепота, сам не понимая зачем.
– Счетчик не работает, не жалко. Зато заходить не так страшно. – Денис удивленно глянул на девушку: фраза-то нормальная, житейская, но словно бы ее робот произнес… – Проходи в комнату. Прямо. Я сейчас.
Денис прошел, куда ему было указано, и уселся за круглый, покрытый несвежей скатертью стол. Комната – практически куб 4х4х4. Две двери, одна из коридора, другая куда-то в другую комнату. Окно… О-па! Она уже спит, сознание у нее закрыто от всего… Во рту сразу же пересохло. Интересно. Денис быстренько встал со стула. Да-да, Ленечка, тоже чую. Сейчас мы форточку откроем, впустим Мора и…
Отворилась вторая дверь, и оттуда сначала выглянула женская голова, а потом уже показалась и вся фигура. Тетке было лет сорок, а то и больше, может быть и все восемьдесят. Хитрая старушечья улыбка явно предназначалась Денису, и облизнулась она, вероятно, на него же. Ростом она была с Марию, одета – куда как скромно: в белую ночную рубашку, сама вся жирная, рубашка в пятнах, седые волосы по пояс, как пакля, нечесаные. Жутко было Денису, но не страшно. Он круче, явно круче. Главное – не терять бдительности, а Морка потерпит. Тихо, птица! Через пять минут запущу.
– Здравствуйте.
– Здравствуй, мой дорогой, здравствуй, золотко. А куда ты пошел, куда? Так и будем через стол разговаривать?
– А зачем вам ко мне подходить? Мы и так познакомимся. Мы с Машей буквально на минутку зашли, вас предупредить. Вы ее сестра, да? Меня Денис зовут.
– О, да ты не простой Денис. Ножки мне путаешь, препятствуешь. Видишь, а я все равно распуталась. Ну куда же ты, красавчик… Маша сейчас выйдет, садись за стол. Сейчас будет ужин.
– Огромное спасибо, но мы только что великолепно поужинали. С Машей. Под музыку… Вивальди… и Эминема… А вас как зовут? – Старая мерзость неожиданно оказалась гораздо сильнее, чем поначалу показалось Денису, но все равно – она была никем в сравнении с ним. Ты поужинать собралась, гадина, ну-ну… Пока ты на стол или под стол не прыгнешь – поводим хороводы. – Люся, да? А не Лизой, часом? А то все облизываетесь.
– Иначе меня зовут, иначе. На спинке у тебя нежить нежится, а сам ты живой, молочком, маменькой пахнешь. Я и с колдунами дело имела, все довольны остались… Стой. Замри.