Нечто из Рютте
Шрифт:
То ли хорошая утренняя еда, то ли пара добрых слов аббата, но что-то заметно улучшило состояние солдата. Ночью казалось, что все выгорело изнутри и весь мир против него, а утром – вроде и не весь. И даже солнце пару раз выглянуло из-за туч. Ёган оседлал лошадей, и они двинулись по дороге на Малую Рютте. И тут, как обычно, пошел дождь.
– Нет, не будет урожая, не будет, – рассуждал Ёган. – Даже рожь с такими дождями не поднимется.
Волков молчал, он хотел спать. И только капли с неба не давали ему заснуть в седле,
– Господин! – окликнул его стражник и протянул два болта для арбалета. – Поутру кузнец принес.
Болты были великолепны. Черные каленые жала чуть торчали из серебряных крыльев, отшлифованных до зеркального блеска. Баланс болта был соблюден идеально. Перья ровные, и даже древки дерева были отшлифованы.
– Надо опробовать, – не без удовольствия рассматривал Волков болты. – Только сначала переоденемся.
Они стали подниматься к себе в башню.
– Что за вонь тут опять? – принюхивался Ёган.
– Так кошки, – сказал солдат.
– Нет, то не кошки, блевотиной воняет.
– Ну, значит, кошка наблевала.
– Увижу эту заразу – убью, – пообещал слуга.
– Обещать ты мастак, – заметил солдат.
Они зашли в комнату, Ёган забрал из окна ставни, и оба сразу увидели на столе поднос, на котором лежал великолепный кусок ветчины, молодой сыр, яблоки, белый хлеб и стоял кувшин. Ёган тут же схватил кувшин и понюхал.
– Вино! – уважительно произнес он. – А барон-то вас любит.
– Черта с два от него дождешься, это баронесса прислала, – сказал солдат, садясь на кровать. – Поставь кувшин и помоги снять сапоги – мокрые насквозь.
Ёган стал стягивать сапог.
– У, зараза, – поморщился он. – Вы в блевотину наступили.
Сняв сапоги, он расположил их рядом с кроватью.
– Не ставь их тут, дурень: мало того что ты воняешь, так еще и сапоги будут. Выстави за дверь.
Слуга понес сапоги, открыл дверь и остановился, разглядывая порог.
– Господин, тут прямо под дверью наблевано.
– Закрой дверь, болван! Дай сухие сапоги и одежду сухую.
– Господин, это не кошка наблевала, никакая кошка столько не наблюет. – Ёган не закрывал дверь, стоял и таращился на пол у двери.
Солдат встал и босым подошел к двери, но в полутьме на лестнице он ничего разобрать не мог. Хотел обругать слугу, и тут они услышали звук.
– Тихо, – прислушался Волков, – воет кто-то?
– Вроде, – согласился Ёган, – кажись, там, вверху кто-то.
– Сапоги сухие дай, – сказал солдат.
Он обулся тут же, дал Ёгану стилет, сам обнажил меч, вытащил из кучи оружия щит, и они стали подниматься по лестнице на верхнюю площадку башни. Люк на площадку был открыт, Ёган шел первым, и он осторожно высунул голову наружу. Огляделся и произнес:
– Вот оно кто выл-то.
Вылез наверх, солдат за ним. И там
– Видать, сожрал чего на кухне, вон как его полощет, – рассуждал Ёган, разглядывая мальца.
– Ничего он не жрал на кухне. – Солдат присел, стал внимательно оглядывать и тормошить мальчишку. – А ну-ка, эй, приди в себя.
Мальчик на секунду открыл глаза, посмотрел мимо солдата, потом его передернуло от рвотного спазма, и он снова закрыл глаза.
– Дьявол, – выругался солдат, стал трясти мальчишку, – а ну просыпайся давай.
Но тот в себя не приходил.
– Бери его, – приказал он Ёгану, – его к монахам нужно везти.
– К монахам так к монахам. – Ёган поднял мальчика, стал аккуратно спускаться по лестнице. – А может, отлежится еще? Чего с ним случилось-то?
– Не отлежится, – сурово ответил солдат, – не видишь, что ли, он уже кровью блюет. Отравлен он.
– Отравлен, – удивился слуга, – тогда оно, конечно, к монахам. А кто ж его отравил-то? Да и зачем? Кому он нужен-то?
– Болван ты, Ёган! – только и смог произнести солдат.
Глава шестнадцатая
Лет пять назад Волков видел, как умирала шестнадцатилетняя девушка. Она была слишком близка к престарелому герцогу де Приньи. Родственники прекрасной девушки оказались слишком жадны, а герцог слишком щедр, а родственники герцога слишком раздражены его щедростью, и девушку, конечно, отравили. Волков и еще три гвардейца несли несчастную в конюшню, чтобы отвезти ее к известному доктору. У бедняжки все платье было в кровавой рвоте. Пока они снесли ее вниз, та умерла. Поговаривали, что несчастную отравила теща герцога.
Волков был почти уверен, что блюдо с яствами и отравленный мальчишка между собой связаны. Мальчишка постоянно совался в его башню и, видимо, не раз забирался и в его покои, которые закрывались только изнутри. Коннетабль прикидывал, кто мог принести ему поднос с едой и вином. Он только собирался это выяснить, а вот подозреваемые у него уже были.
Они спустились во двор: один стражник тут же побежал в конюшню запрягать телегу, еще один за кухаркой, а Волков остался во дворе, мрачный и готовый казнить, коли будет нужно.
Стражник приволок толстуху-кухарку. Та дрожала от страха, вытирала грязным передником большое красное лицо, что-то шептала и, похоже, молилась. Солдат понимал, что это бессмысленно, но все-таки спросил:
– Кто послал мне поднос с едой?
– Кого послал? Чего? – не понимала толстуха.
– Дура! – заорал Волков так, что даже мужик, коловший чурки для печей, спрятался за сложенные дрова. А двое поварят, которых на всякий случай приволок стражник заодно с поварихой, застыли от ужаса. – Кто мне еду послал в покои? – повторил солдат.