Нечто по Хичкоку (сборник)
Шрифт:
— А что случилось с Питтингом? — спросил отец Марчисон, беря протянутую руку Гильдея, пальцы которой дрожали.
— Он оставил службу у меня.
— Оставил службу?! — воскликнул отец Марчисон.
— Да, сегодня после полудня.
— Можно спросить, по какой причине?
— Я могу сказать. Его уход тесно связан с этой отвратительной историей в моем доме. Вы помните ваши слова, сказанные однажды, об отношениях между мной и моими слугами. Помните, я сказал, что можно выполнять свои обязанности, не испытывая любви…
— А! — догадался отец Марчисон. — Критический момент!
— Да, он настал. Я позвал Питтинга, я попросил его отнестись ко мне, как к брату. Он отказал мне в братской любви. Я стал упрекать его. Он пригрозил, что уйдет от меня. Я сказал, пусть уходит. Он ушел. Что это вы на меня так смотрите, Марчисон?
— Нет, я не осуждаю вас, — проговорил отец Марчисон, отведя взгляд. Он посмотрел в сторону клетки. — А что Наполеон тоже вас покинул?
— Я продал его сегодня одному из этих торговцев с авеню Шефтсбери.
— Почему?
— Мне стал невыносим его голос. Кроме того, мне уже не нужно ничего доказывать с его помощью, а убеждать других, простите, Марчисон, у меня нет желания. У меня никаких сомнений больше не осталось, ни капли.
— Может быть вы мне объясните это?
— Извольте.
Они стояли около камина, огонь в нем ярко горел, приятно согревая. Гильдей начал рассказывать:
— Прошлой ночью я это почувствовал.
— Что? — воскликнул отец Марчисон.
— Я поднимался, чтобы лечь спать и почувствовал, что кто-то идет рядом и прижимается ко мне.
— Какой ужас! — вырвалось у отца Марчисона.
Гильдей мрачно улыбнулся.
— Не спорю, это было ужасно, и вот почему я позвал Питтинга.
— А что это было? На что похоже?
— Я ничего не слышал и ничего не видел, но ко мне трижды прижалось человеческое существо, как бы ласкаясь. Первую ласку я получил, когда только вступил ногой на первую ступеньку лестницы. Не скрою, я взлетел вверх по лестнице, как будто за мной кто-то гнался. Не слишком красиво, но что делать? Когда я входил в спальню, существо прижалось ко мне во второй раз с отвратительной ласковостью.
Гильдей замолчал и повернулся к огню, подперев голову рукой. В его позе отец Марчисон почувствовал бессилие и отчаяние.
— Что было дальше? — осторожно спросил он.
— Дальше? — Гильдей поднял голову, лицо его выражало страдание. — Дальше? Стыдно признаться, Марчисон, но я совершенно утратил самообладание. Я стал отталкивать невидимое существо, а оно еще крепче прижималось ко мне. Это было нестерпимо. Тогда я стал звать Питтинга, я кричал. По-моему, я даже кричал: «На помощь!».
— Он пришел, конечно?
— Да, он пришел. Как всегда равнодушный. Отсутствие эмоций у него и избыток их у меня, такой контраст вызывал у меня раздражение. Кажется, это было так, потому что я тогда был сам не свой, потерял голову. — Он замолчал, потом сказал: — Зачем я все это вам рассказываю?
— Что вы сказали Питтингу?
— Я сказал, что он мог бы прийти и побыстрее. Он извинился. В голосе его не появилось человеческих ноток, это меня просто взбесило. Я прочитал ему нотацию, я сравнил его с машиной, я ему наговорил оскорблений. Но тут невидимое существо прижалось ко мне в третий раз. Я попросил Питтинга помочь
— Это происходило утром. А что было ночью?
— Я не стал ложиться спать.
— А где вы были? В спальне?
— Да, и дверь ее оставил открытой.
— Чтобы «он» мог уйти? Он остался?
— Это существо не покидало меня ни на миг, но больше и не прикасалось ко мне. Когда рассвело, я принял ванну, а потом лег в постель и лежал некоторое время, не закрывая глаз. После первого завтрака у меня было объяснение с Питтингом, об этом я уже вам говорил. Потом я поднялся сюда. Нервы мои были на пределе. Я сел к столу, попробовал писать, попробовал сосредоточиться. Но тут было нарушено молчание и самым ужасным образом.
— Как?
— Началось бормотание этого мерзкого, идиотского голоса с интонациями нежности, объяснения в любви.
Гильдея всего передернуло от одного воспоминания об этом. Он тут же взял себя в руки и сказал решительно:
— Больше я не мог. Я вскочил, схватил клетку с птицей и отвез ее к торговцу, как я вам тоже говорил. В тот момент я, наверно, был близок к помешательству. Я помню, что, выйдя из этой скверной лавчонки, я остановился на тротуаре и расхохотался посреди толпы этих уличных торговцев зверьем: морскими свинками, щенками, кроликами. Мне думалось, что, продав попугая, продав проклятый голос, я избавился от наваждения. Не тут-то было! Едва я вошел в дом, как понял, что эта гнусная тварь по-прежнему здесь. Она и сейчас, пока мы разговариваем, присутствует. Она будет здесь всегда. Что мне делать, Марчисон? Как избавиться? Мне невыносимо присутствие этого существа!
Он замолчал, молчал и отец Марчисон. Святой отец всей душой сочувствовал своему другу, он видел его отчаяние, но он понимал, что у него нет средств для помощи, повлиять на сложившийся стереотип у профессора он не мог. Он попробовал еще раз сделать подробный обзор комнаты, он всматривался подолгу в каждый предмет, он даже пытался себя настроить в лад, вызвать в себе какие-то подозрения, но из этого ничего не выходило, он абсолютно не чувствовал присутствия здесь таинственного существа. В конце концов он сказал:
— Гильдей, я не имею права сомневаться в реальности тех мучений, которые вы испытываете в этом доме. Вам необходимо немедленно уехать. Когда вы должны выступать с докладом в Париже?
— На следующей неделе. Через девять дней.
— Отправляйтесь завтра же в Париж. Ведь вы сказали, что «это» никогда не сопровождало вас за порогом вашего дома?
— До сих пор это не случалось.
— Уезжайте завтра утром. Не возвращайтесь, пока не состоится ваш доклад. Посмотрим, может быть, на этом и закончится эта неприятная история. Не надо терять надежду, мой друг.