Нечто прекрасное
Шрифт:
– Трудно поверить, что ваш будет четвертым внуком Джима. Олив, Холлис , Хэдли , а теперь …
– Все равно не скажу, – ответила я с улыбкой.
– Да ладно тебе! Незнание убивает меня! Просто скажи мне пол.
Я мотнула головой, и Эбби рассмеялась, только наполовину расстроенная моим секретом.
– Это все еще наш секрет, по крайней мере еще три недели.
Эбби понизила тон.
– Ты боишься?
Я покачала головой.
– Жду не дождусь стать пухленьким, ходящим вразвалку инкубатором, честно
Эбби сочувственно склонила голову. Она потянулась к краю стола, чтобы выпрямить раму, в которой была черно –белая фотография с их клятвенной церемонии в Сент –Томасе.
Я коснулась своего живота, надавливая на часть ребенка, растянувшуюся против моих ребер.
– Через шесть месяцев тебе придется переставить все хрупкие предметы на более высокие полки.
Эбби расплылась в улыбке.
– Жду с нетерпением.
Дверь открылась, и Трэвис крикнул через фойе, его голос легко донесся до гостиной:
– Я дома, Голубка!
– Дам вам, ребята, наверстать упущенное , – сказала я, приготовившись удрать с дивана.
– Нет, останься, – сказала Эбби, вствая.
– Но … его не было десять дней, – сказала я, наблюдая за тем, как ее взгляд прошелся по комнате, чтобы потом встретить Трэвиса в широком дверном проеме.
– Привет, малыш, – сказал Трэвис, обеими руками обхватывая свою жену. Он прижался губами к ее губам, вдыхая ее запах через нос.
Шепли сел на диван рядом со мной, поцеловал сначала меня, а потом мой живот.
– Папочка здесь, – сказал он.
Ребенок сместился, и я села, пытаясь занять больше места.
– Кое –кто скучал по тебе, – сказала я, проводя пальцами по волосам Шепли.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Хорошо, – сказала я, кивая.
Он нахмурился.
– Я становлюсь нетерпеливым.
Я приподняла бровь.
– Правда?
Он засмеялся и затем посмотрел на своего двоюродного брата.
– Куда ты идешь? – спросил Трэвис, видя, что Эбби ушла на кухню. Она вернулась с двумя гелиевыми шарами на ниточке и коробкой. Он усмехнулся, в замешательстве, а затем прочел надпись на коробке.
– Добро пожаловать домой, папа.
– Боже мой! – вскрикнула я до того, как прикрыла рот.
Взяв коробку, Трэвис посмотрел на меня, потом на Шепли, а затем снова на Эбби.
– Мило. Это для Шепа ?
Эбби медленно покачала головой.
Трэвис сглотнул, его взгляд мгновенно смягчился.
– Для меня?
Она кивнула.
– Ты беременна?
Она снова кивнула.
– Я стану отцом? – Он посмотрел на Шепли, выпучив глаза и расплывшись в глуповатой улыбке. – Я стану отцом! Быть блин не может! Не может быть! – Сказал он, и по его щеке скатилась слеза. Он засмеялся, пронзительно, почти безумно.
Он вытер щеку, а затем подхватил Эбби на руки и закружил. Эбби хихикала, уткнувшись лицом ему в шею.
Он
– Правда? – спросил он, осторожно.
– Да, детка. Я не стала бы шутить о таком.
Он снова засмеялся, облегченно. Я никогда не видела Трэвиса таким счастливым.
– Поздравляю, – сказал Шепли, вставая.
Он подошел к Трэвису и обнял его. Трэвис взял его в охапку, очевидно плача.
Эбби протерла глаза, так же, как и остальные, удивленная реакцией Трэвиса.
– Есть еще кое –что, сказала она.
Трэвис отпустил Шепли.
– Еще? Все в порядке? – спросил он с красными пятнами вокруг глаз.
– Открой коробку, – сказала Эбби, указывая на обувную коробку в руке Трэвиса.
Он пару раз моргнул и посмотрел вниз, осторожно разворачивая коричневую оберточную бумагу.
Он поднял крышку, а потом взглянул на Эбби.
– Голубка, – выдохнул он.
– Что? Покажи мне! Я не могу двигаться! – сказала я.
Трэвис вытащил две крошечные пары серых льняных пинеток, зажатых между четырьмя пальцами.
Я снова закрыла рот.
– Двое? – завопила я. – Близнецы!
– Святое дерьмо , брат, – сказал Шепли, похлопывая Трэвиса по спине. – Так держать!
Трэвис задохнулся, переполняемый эмоциями. После того, как слова пришли к нему, он провел Эбби к своему креслу.
– Присядь, детка. Отдохни. Этот дом выглядит потрясающе. Ты хорошо поработала.
Он встал на колени перед ней.
– Ты голодна? Я могу приготовить тебе что –нибудь. Что угодно. Назови это.
Эбби рассмеялась.
– Я плохо выгляжу на твоем фоне, Трэв , – поддразнил Шепли.
– Будто ты из –за меня не устраивал большой сыр –бор все это время, – сказала я.
Шепли сел рядом со мной, прижимая к себе и целуя в висок.
– Внук номер пять … шесть, – сказала я, сияя.
– Я не могу дождаться, чтобы рассказать отцу, – сказал Трэвис. Его нижняя губа задрожала, и он прижался лбом к животу Эбби.
– Эта сумасшедшая семейка неплохо справилась, – сказал Шепли, касаясь живота.
– Мы прекрасно справились, черт подери, – сказал Трэвис.
Шепли встал, исчез на кухне, а затем вернулся с двумя открытыми бутылками пива и двумя бутылками воды. Он вручил пиво Трэвису и затем воду Эбби и мне. Мы подняли наши напитки.
– За следующее поколение Мэддоксов , – сказал Шепли.
Ямочки Трэвиса стали глубже, когда он улыбнулся.
– Пусть их жизни будут так же прекрасны, как женщины, которые носили их под сердцем.
Я подняла свою воду.
– Ты всегда говорил прекрасные тосты, Трэв.
Мы все сделали глоток, а затем я наблюдала, как Трэвис, Шепли, и Эбби смеялись и болтали о том, какой удивительной наша жизнь стала, о нашем грядущем материнстве, отцовстве, и о том, какой отныне будет наша жизнь.