Нечто в лодке по ту сторону озера...

Перфильев Максим Николаевич

— Да я тебе, говорю, Костян, так и есть.

— Ну… может быть… Но… не думаю, что это абсолютная правда.

— Костян, у каждого своя правда, — сказал Андрей.

— Ага… У каждого свое извращенное представление о правде. А правда всегда одна, — все-таки возразил я.

— Блин! Тогда скажи — истина одна?

— Чего?

— Истина одна?

— Ну… — задумался я, — Истина многогранна… для начала.

Я хорошо понимал Андрея. Каждый верующий рано или поздно проходит через все эти противоречия и внутренние конфликты. Кто-то их разрешает одним способом, кто-то другим. И, безусловно,

если полагаться только на свою, ни чем не обоснованную, веру в Писание, при отсутствии нужного опыта — невозможно, по крайней мере, пойти на серьезные жертвы и свершение каких-то великих дел. Для этого должен быть стимул. Этим стимулом в какой-то момент могут быть чувства и эмоции. Если, конечно, тебе не покажут ад или рай, как с некоторыми происходит, по крайней мере, как они утверждают. Для Влада, например, Бог допустил нечто специфическое в его жизни, чтобы заставить его поверить. Но абсолютная правда — только сильные эмоциональные переживания способны побудить человека пойти и начать что-то делать за свою веру. Иногда ощущение отсутствия смысла в жизни может быть таким стимулом. Многое в нашей жизни является или может являться иллюзией. Дальнейшие размышления и углубление в эти вопросы может привести к перезагрузке сознания. Но зато после этой перезагрузки вряд ли уже что-то сможет всерьез поколебать твою веру. Я выбрал достаточно удобный путь — я относился ко всему диалектически и философски и не строил себе догм и стопроцентных уверенностей. Это была своего рода такая защитная реакция. Профилактика разочарования. И все же без определенного жизненного опыта и переживаний человек, как правило, не сможет долго продержаться в своей вере. Потому что рано или поздно за нее придется платить и идти на какие-то жертвы. Никто не будет этого делать, если у него не будет на это серьезных оснований. У меня были основания продолжать верить и жертвовать чем-то ради своей веры. Андрей, казалось бы, преодолел свой внутренний конфликт другим способом. Но даже спустя несколько лет, он до сих пор не мог решить — была ли его вера иллюзией или нет. У него было слишком много эмоций. Это выдавало его. И он до сих пор верил, просто находился в постоянных раздумьях и выбирал другой путь. Но сказать, что Бога нет — он уже не мог… Еще один несчастный человек…

Выйдя из лесопарковой зоны, мы пошли в сторону нашего обшего района, в котором жили, но почему-то практически никогда не встречались друг с другом.

От религиозных тем, мы постепенно переходили к науке, и Андрей рассуждал на тему того, что может подорвать религиозные взгляды некоторых верующих людей.

— Вот реально — небольшая оговорка, — заметил я, — Как мне сказал один чувак, закончивший медицинский университет. Я не знаю, насколько это правда, но он утверждал, что им на лекции говорили, что процесс клонирования научно еще не выведен как бы, он еще не изучен этот процесс… то есть его еще в принципе не существует на практике. А все то, что по телевизору говорят про овечку бедную и еще кого-то там — это просто гон. То есть это обман, короче, проще говоря… Ну это он так сказал. Не думаю, что его слова могут обладать большим авторитетом.

— Ну фиг знает, — произнес Андрей, — Но почему так сильно церковь возмущается и религиозная общественность по поводу этих экспериментов? Там, демонстрации устраивают, протесты всякие.

— Мне вот вообще пофигу. Я чо-то как-то за эту тему не углублялся пока.

— Ну это, тебе, Костян. Это ты.

— Ну да как бы… Но я не думаю, что какие-то научные открытия могут серьезно опровергнуть чьи-то религиозные взгляды. За несколько тысяч лет противопоставления науки религиозным взглядам так ничего конструктивного и не придумали, — честно говоря, вряд ли Андрей всерьез противопоставлял науку вере, скорее он рассуждал гипотетически. В свое время мы с ним увлекались креационизмом и любили изучать научные факты, — А если еще учесть, какие проблемы у ученых и научных концепций существуют. В той же квантовой механике вообще сложно что-то доказать, там все на гипотезах. А щас даже фундаментальные какие-то основы подвергают сомнениям, как существование гравитации, например. Есть такая теория, что все пространство заполнено какими-то мельчайшими частицами, которые и заставляют тела двигаться относительно друг друга. Бозон Хиггса до сих пор не нашли. Даже свет, уже говорят, не поперечная волна а продольная, может оказаться. Короче, тоже так очень все относительно. По поводу клонирования — тут фиг знает, надо разбираться. Разве

что этический аспект. Создадут реально какого-нибудь монстра или вообще какую-нибудь хрень зафигачат.

— А! Это вот как раз — смотрел фильм "Остров"? — спросил Андрей, и пока я еще не успел ответить, добавил: — Не тот, другой — нормальный — который с Эваном Макгрегором.

Я снова с улыбкой покосился на Андрея.

— Ну чо-то да, вроде смотрел, — ответил я.

— Вот там такая же фигня. Как раз этический аспект рассматривают.

Потом он добавил.

— Это как со старением. Знаешь, открыли такой ген, отвечающий за старение?

— Да конечно знаю.

— И если его вырубить, то можно вырубить процесс старения, — одновременно произнесли мы.

— Угу… Ну Бог определил в Бытие человеку примерно сто двадцать лет. Типа, человек щас может попытаться обойти систему — прикольно. Посмотрим, чо из этого выйдет. Хоть развлечемся.

— Это, знаешь, есть какой-то моллюск, короче… или губка это какая-то… в общем не важно. Он живет, короче, живет какое-то время, живет, тусуется на морском дне, там, хавает, спит, размножается, играет в видеоигры. А потом берет вдруг ни с того, ни с сего — бац! падает на бок и умирает. И вот фиг знает, чо он умирает. То ли у него кризис жизни наступает, то ли чо. Никто не может сказать. Просто опрокидывается и дохнет. И все. И чо за фигня? Почему?

— Система, — произнес я.

Мы подходили уже к моему дому, и так как еще не закончили свой разговор, решили тупо пройтись по небольшой аллее, в свете луны и фонарей. Уже темнело и осеннее время года претенциозно намекало на свою все более распространяющуюся власть, поглощающую светлую часть суток.

— Знаешь еще почему большинство людей верят и ходят в церковь?

— Ну, многие ищут спасения от каких-то своих проблем и помощи. Кого-то просто прикалывает тусоваться. А вообще люди всегда будут верить во что-то. Это инстинкт. Это как потребность. Потребность в религии.

— Ну ты вот почти прав. Ты очень близко.

— Да неужели?

— Большинство людей ходят в церковь на самом деле, потому что ищут смысла в жизни.

— Ну… может не большинство…

— Да большинство.

— Ну… допустим.

— Вот я, вот, например, когда ушел из церкви, у меня долгое время была такая проблема — как найти новый смысл в жизни. То есть, если раньше у меня был один какой-то определенный смысл в жизни, то теперь мне пришлось искать какой-то другой. Я начал пытаться долгое время найти этот смысл в зарабатывании денег, в женщинах, в сексе, в успехе каком-то, в чем-то еще.

— Ну и как — получилось? — поинтересовался я с улыбкой, но на полном серьезе, без прикола. Мне самому было интересно — сможет ли отступивший от веры некогда глубоко религиозный человек найти смысл в жизни.

— Ну… так… С переменным успехом, — как-то неопределенно ответил Андрей.

Я разочаровался.

— Но у меня реально долго была это проблема, — продолжил Андрей.

— А щас она разрешилась?

— Спроси у своих родителей — они видят смысл в жизни в своих детях? — проигнорировал мой вопрос Андрей.

— Ты что, хочешь завести ребенка?

— Ты вот знаешь, в чем смысл жизни?

— Ну… да вроде как знаю… наверное.

— Опа! Ну и в чем?

— Ну…

Наступила пауза.

Затем я улыбнулся и произнес.

— Смысл жизни в удовлетворении потребностей, которые у тебя есть.

— Да ну ты!

— Что?

— Да ты гонишь!

— Ну… вряд ли.