Нечто в лодке по ту сторону озера...

Перфильев Максим Николаевич

Эмоции… Эмоции… Эмоции еще были не правильные у Влада. Каждый человек находится в этой жизни в разном состоянии. Не в том состоянии Влад находился, в котором следовало бы. Эмоции определяли его восприятие, а восприятие — отношение к жизни.

Честно говоря, я не знал, что мне сделать, чтобы помочь Владу. Я не знал, как ему помочь. То есть я как бы пытался, но проблема заключалась в том, что ему самому на определенном этапе необходимо было проявить немного усилия воли и захотеть что-то сделать.

А он не хотел. Ничего не хотел. И не понимал — зачем ему вообще это нужно, и зачем это нужно в принципе.

И,

кроме того: если человек не хочет жить — то заставить его жить практически невозможно.

— Знаешь, — произнес Влад, — В жизни человека все ведь только на желаниях держится… То есть, желание есть — пошел начал что-то делать. Желания, потребности заставляют человека куда-то бежать. А зачем? НА#&Я?! — громко произнес Влад, — Не вижу в этом смысла в конечном итоге…

Я сидел и отстраненно смотрел куда-то в угол, периодически пристально поглядывая на Влада, чтобы не создать у него впечатления, как будто мне совершенно безразлично, что он говорит и чувствует. Мне не было это безразлично, и я действительно переживал за него. Просто я думал. Думал. Думал и не знал, что еще ему ответить. Как еще заставить его изменить свое отношение к жизни. Где и в чем мне найти для него в этой жизни смысл?

— За смысл в жизни, — снова поднял передо мной бутылку пива Влад.

— За смысл в жизни, — ответил я, легонько ударив по бутылке своей кружкой с соком.

— …Или за его отсутствие… — грустно добавил Влад.

Я шел по улице, возвращаясь к себе домой, обдумывая положение и состояние, в котором находился Влад и размышляя над спецификой его образа мыслей. Самое забавное во всем этом было то, что я был с ним абсолютно согласен, может не во всем, но во многих вещах. Я сам когда-то находился в таком состоянии и не раз. Я сам думал точно так же. И я очень хорошо понимал, что он чувствует. Абсолютная бессмысленность жизни и неудовлетворенность от постоянного восполнения элементарных материальных потребностей. Другими словами, восполняя свои потребности и удовлетворяя свои основные желания, Влад приходил в результате к тому, что переставал видеть в этом какой-либо смысл.

А если нет смысла в жизни, то зачем жить?

В определенных обстоятельствах инстинкт самосохранения довольно просто обойти, прежде всего, в своем сознании — преодолеть этот элемент системы контроля. И Влад уже находился в таком состоянии, когда ему было не сложно это сделать. Как и когда он успел дойти до этого — я был без понятия. И что до сих пор держало Влада от свершения этого шага — может просто лень и нежелание лишний раз напрягаться?

Влад не видел смысла в этой жизни. И что же мне нужно было сделать, чтобы заставить его посмотреть на жизнь по-другому, и вернуть ему к жизни вкус?… Я не знал…

Может ему нужно было влюбиться в кого-нибудь?… Хм… Тогда возможно это как-то встряхнуло бы его и заставило что-то делать… Заставило бы к чему-то стремиться… Н-да… Я начинал приходить к выводу, что если бы у человека не было никаких раздражающих стимулов, стремлений и целей достижения — мир давным-давно бы уже перестал существовать, просто все бы повесились от скуки. Еще один элемент системы контроля. Ну ладно… Так… Хм… Любовь… Только вот любовь она все-таки наверно лежит за гранью человеческих усилий. По крайней мере, она лежала за гранью моих усилий. Влад трахался постоянно с кем ни попадя. Он воспринимал женщину просто как объект удовлетворения своих сексуальных потребностей. Нет, конечно, он понимал, что женщина это тоже человек и иногда она может быть личностью, тем более у него была сестра, и он правда любил свою сестру и никогда не

позволил бы себе обидеть ее, и готов был ее всегда защищать. Но всех остальных женщин он воспринимал в основном исключительно как сексуальный объект. Он не обладал какими-то романтическими чертами характера. Не был склонен к излишней романтизации женского образа. Такого человека влюбить в кого-то было не просто. Придется изучать его вкус, его отношение к женщинам, какие ему нравятся, какие качества в них нравятся, что конкретно его больше всего привлекает, что ему нужно, в чем он сам нуждается… Ага… Это Ооооооочень кропотливая и сложная работа. Честно говоря, я не представлял, как ее провернуть. Может быть, я и был способен к этому… но… все-таки сейчас это лежало за гранью моих усилий… Да и любовь — все-таки мне кажется ее природа не так проста, как пытаются расписать различные научные теории.

Я видел только один способ. Придется переводить разговоры с ним о смысле жизни в другую плоскость. Но что самое неприятное — он не хотел всерьез воспринимать эту другую плоскость. Я это знал. И поэтому не хотел начинать с ним на эту тему разговоров. Хотя другого выхода я действительно не видел. Я мыслил так же, как он, и был полностью, ну или частично, с ним согласен, но для меня все же существовал другой фактор контроля, не позволяющий мне до сих пор пойти и в последний раз в жизни набухаться, обкуриться, трахнуться с проституткой, замочить какого-нибудь ублюдка скинхеда, а потом пойти и вскрыть себе вены. Нечто, что оказывало влияния на мой разум, держало меня. Очередной элемент системы — элемент внутреннего… или может быть все-таки внешнего… контроля.

8.

Мы сидели у меня на квартире в большой светлой комнате, называемой гостиной, я — вальяжно развалившись на диване, с гитарой в руках, лежащей у меня на коленях, лениво дергая медиатором струны, медленно скользя по грифу мокрыми от пота пальцами, и мой друг — Слава, так же откинув свое тело в безразличном положении и погрузив его в кресло, крутил в руке между пальцами одну барабанную палочку, а другой легонько долбился о мягкий подлокотник дивана, на котором я сидел, производя об его упругую материю не громкие, глухие удары.

Слава был барабанщик, наверное, пока еще начинающий, но на барабанах он умел играть лучше, чем на гитаре. После некоторых попыток выжать из себя аккомпанемент для моей импровизации, он отложил вторую гитару в сторону, и, достав барабанные палки, решил создать мне ритмическое сопровождение на подлокотнике дивана.

Теперь, расслабляясь после парочки сыгранных композиций, мы давали возможность рукам отдохнуть, и свободно развалившись на кресле и на диване, непринужденно вели разговор на достаточно забавную тему.