Неделя колдовства
Шрифт:
Но ведь, по словам Семёна и этого дикого, жуткого Васи Матюшкина, оказавшегося тем самым СтаршИм... она, Мила Милованова, - тоже ведьма?! Вот это номер: самая обыкновенная учащаяся шестого класса Людмила Милованова - Баба-Яга?! Бред какой... Потомственная ведьма... и бабушка её, любимая бабулечка, ведьма, то есть, Баба-Яга... И мама, её милая, дорогая мама, стала бы ведьмой, если бы бабушка не переехала в город и не согласилась отдать Милкину маму в руки этих леших и ведьмаков - для воспитания и обучения всем этим мОрокам, колдовству, всякой чертовщине и прочим ужасам?
"А
– вдруг словно шепнул кто-то Милке на ухо, вкрадчиво так шепнул, даже ласково...
– Ты только что этот дом едва не разнесла в щепки, а что ты сможешь совершить, если полностью овладеешь этой силой, а?"
– НЕТ!
– вслух ответила Милка этому коварному, подавляющему волю голосу, и помотала головой, отгоняя прочь соблазнительные мысли о каком-то необыкновенном могуществе.
– Э?
– обернулся к ней Семён.
– Чего - "нет"?
– Ничего, - сквозь зубы ответила Милка и шагнула к двери.
***
Милка переступила через порог домика - и увидела страшную картину.
Её одноклассники плотным кольцом окружили большой округлый белый камень, лежавший в грязи на краю болота. Лица у них были какие-то отсутствующие, они не выражали абсолютно никаких чувств. Словно это были не лица, а маски - Милка видела такие маски, гипсовые слепки с мёртвых лиц, в музее. Милка быстро оглядела их - Светки среди них не было. Где она, что они с ней сделали?! А что Клара?! А Клара с таким же отсутствующим видом смотрела поверх голов ребят на то, что лежало на плоской поверхности белого камня. И этим "чем-то" был... Милка ахнула и зажала рот ладошкой.
На камне лежал связанный по рукам и ногам Димка Шестопёров, и его лицо тоже не выражало... ничего! Ни страха, ни волнения, ни возмущения - НИЧЕГО!
А над Димкой стояла Настюха Матюшкина, тоже выросшая до гигантских размеров, как и её братец Вася. Казалось, головой она касается тёмных облаков, плотной пеленой закрывших всё небо...
Чёрные волосы космами свисали на Настино лицо. Очки её куда-то пропали. В глазах её, ставших громадными, как колёса автомобиля, плясали кровавые отблески, словно это не глаза уже были, а два разведённых глухой ночью костра. И такая злоба светилась в этих жутких глазищах, что Милка чуть было не завопила во весь голос! И тут она увидела в руках Насти огромный острый нож, подавилась собственным криком и почувствовала, что сейчас или сознание потеряет, или... или неизвестно что сделает, но что-то ТАКОЕ, отчего всем этим ведьмам и прочей нечисти очень плохо придётся!
– Привёл?
– проревела Настя гулким басом из-под облаков, и над верхушками мрачных старых елей пронёсся сильный порыв холодного ветра.
– Привёл, - съежившись, угодливо ответил Семён и подтолкнул Милку к Насте.
–
– Мила Милованова, ты отказываешься стать ведьмой, или же Бабой-Ягой, кем были от начала веков все женщины из вашего рода Миловановых?
– тоном школьного учителя обратился Вася к Мимлке.
– Отказываюсь, - глухо бросила она, не сводя полных ужаса глаз с беспомощного Димки.
– Понятно, - Вася кивнул громадной рыжей головой и скомандовал: - Семён, начинай!
Семён откашлялся, шагнул вперёд и гнусавым голосом забормотал, словно произнося одно длинное-предлинное слово:
– Водабегинакаменьбелыйжертвупримидаймнесилуневиданную...
– НЕ-ЕТ!!!
– изо всех сил закричала Милка - и топнула ногой.
И... и ничего не произошло.
Деревья на землю не повалились, камень с места не скатился, верёвки на Димкиных руках и ногах не порвались, ветер не поднялся. Выражения лиц ребят, Клары и бедного Димки не изменились, остались такими же равнодушными, отсутствующими. А Семён Косой и ухом не повёл. Вася СтаршОй слегка поморщился, и всё. А Настя, великанша Настя презрительно расхохоталась, и вот от её жуткого, как гром грозы, смеха затрещал хворост, наваленный по краю болота...
"Так, - подумала Милка, - не прокатило почему-то... а в домике получилось... Может, я только в помещении могу что-то сделать? Или это потому, что я сказала - отказываюсь быть Бабой Ягой?.."
– Не ори и не топай ножками, - строго оборвал Милку Семён.
– Раз твоя бабка, а моя троюродная сестра, Василиса Гордеевна Милованова, не захотела сама ведьмой оставаться, дочь нам свою не отдала и тебя от нас умыкнула в город, стало быть, когда СРОК пришёл и пробили часы, мы, лешие и ведьмаки деревни Шушарино, имеем полное право силу твою, Мила Милованова, себе забрать! Всю твою возможную силу, до последней капельки!
– Для того я и уколола тебя щепкой на школьной линейке - связала твою силу, которой ты сама в себе не чуяла!
– проревела Настя, и глазищи её полыхнули, как два глубоких озера, наполненных вместо воды огнём.
– Потому замороченный мною Димка Шестопёров и стащил у тебя из кармана твой мешочек для семечек и передал мне. Помнишь? Когда ты с подоконника свесилась и чуть вниз не рухнула, а Димка тебя поймал и не дал упасть?
– хихикнул Вася на весь лес.
– Лучше бы рухнула, - басом буркнула Настя.
– Хлопот бы меньше было!
– А я подбросил твой мешочек отцу, чтобы тот его в "секретке" закопал, - улыбнувшись до ушей, милым до противного голоском объяснил Васятка.
– А батя-то и не знал, что это твой мешочек, Мила! Батя думал, что он Настин или мой! А вещь, спрятанная в "секретке", отнимает большую, очень большую часть сил у её хозяина! Батя нашу силу хотел связать, заклинание жертвенное прочитал, а на самом деле он твою силу ещё крепче связывал, Милка!