Неделя в декабре
Шрифт:
— Сейчас — нет, — ответил, провожая ее до двери, Вилс. — Но я буду иметь вас в виду.
В 8.30 утра лимузин цвета чатни выехал из ворот дома аль-Рашидов и покатил на запад, к Букингемскому дворцу. По настоянию Молотка на дорогу было отведено полтора часа. Сидя впереди, рядом с Джо, его шофером, он в третий раз убедился в том, что разрешение на парковку в переднем дворцовом дворе лежит у него в кармане. Из-под сиденья Джо торчала бульварная газетка с огромным заголовком: «Ужасное самоубийство в „Бунгало“». За спиной Молотка сидела Назима — в последнюю минуту она остановилась все-таки на ярко-синем сари с шафрановым и цвета слоновой кости шитьем, отвергнув выбранное
— Я чувствую себя какой-то мошенницей, — сказала она Молотку. — Я же простая йоркширская девушка, а разоделась точно махарани.
Молоток улыбнулся:
— Ты прекрасно выглядишь. А почитать родину наших предков — это мысль правильная. В конце концов, этим днем мы обязаны пикулям с лаймом.
— Придуманным, как ты однажды сказал мне, британцами.
— Чшш. Ты только ее величеству об этом не говори. Вдруг она передумает.
Волнение, владевшее Молотком, сопровождалось необычным для него легкомыслием. Хасан ради предстоящего события побрился и надел темный костюм с узкими брюками и синим галстуком. Он смотрел в окно на улицы Ист-Хэма, на магазинчики торговцев тканями и зеленщиков, на лотки, на вывески мелких предприятий и думал, какой долгий путь проделали многие из этих людей, чтобы попасть сюда. И о том, какую борьбу им все еще приходится вести. Кафиры, которых он видел здесь, носили кроссовки и плотные куртки, однако многие из прохожих так и оставались в одежде уроженцев северо-западного пограничного района Пакистана или Аравийского полуострова, под которую они надевали все, что способно было защитить их от холода. Как неприятны были ему пораженческие рассуждения Шахлы о том, что она называла «мусульманской политикой», о том, что никакого исламского государства никогда не будет, ведь эти слова обрекали его соплеменников на вечную жизнь визитеров, людей второго сорта — незаконных, в сущности, переселенцев, поналезших в чужие страны и политические системы.
У ворот дворца Молоток вытащил из кармана несколько присланных ему печатных страниц с инструкциями и вручил Джо разрешение на парковку: карточку с белым «М» на красном фоне. Как только все вышли из машины, их направили к широким каменным ступеням, устланным малиновым ковром. Здесь Молоток расстался с Назимой и Хасаном — ливрейный лакей повел обоих в бальную залу, к местам, откуда им предстояло наблюдать за церемонией.
Глядя им вслед, Молоток ощутил острую боль, а затем шагнул вперед, к парадным дверям дворца. Поднявшись по ступеням, он оказался в огромном прямоугольном помещении со множеством старинных картин, голландских, французских — этого он сказать не мог. Женщина в черной юбке и кардигане — похожая на тех, что ведают в ресторанах выдачей готовых блюд, подумал Молоток, — спросила у него, какой награды он удостоен. Тех, кому предстояло стать командорами и рыцарями-командорами Ордена Британской империи, направляли в одну сторону, а будущих офицеров и кавалеров того же Ордена — в другую; и первым и вторым было отведено по загончику, отгороженному алым шнуром вроде тех, какими в почтовых конторах отделяются от прочей публики очереди.
Молоток поболтал о том о сем с такими же, как он, будущими ОБИ, стараясь между тем припомнить затверженный урок. «Бетджемен… Да, действительно. Возможно, его недооценивают. Это Филип Ларкин, но без его меланхолии». Или все-таки Тед Хьюз? Подошел служитель и прицепил к лацкану Молотка крючочек, на который в скором времени будет подвешен орден.
Еще через несколько минут в помещение быстрым шагом вступил и с большим воодушевлением представился собравшимся величавой наружности господин в мундире с золотыми галунами и брюках с багровым кантом:
— С добрым утром, леди и джентльмены… Несколько необходимых пояснений…
Но Молоток разнервничался уже настолько, что почти ничего не слышал. Он перебирал затверженное. «Если она хочет, чтобы ее воспринимали всерьез, ей следует заучить разницу между „мой“ и „свой“». Да, но кто «она-то»? Ах, чтоб ее, забыл. Наверное, Вирджиния Вульф. Или Вирджиния это та, которая вставила «анальный» в «банальный»? И он попытался точно припомнить ноющий голос Трантера, — а ну как тот ему что-нибудь да подскажет.
— Среди стоящих по эту сторону от меня нет — повторяю, нет — будущих кавалеров Ордена? Прекрасно, прекрасно, вы просто на лету все ухватываете. Итак, процесс логического исключения позволяет мне сделать вывод, что каждый из вас станет сегодня либо командором, либо рыцарем-командором. Великолепно! Вы делаете за меня мою работу!
Молоток облизал губы, с трудом сглотнул. И сунул в рот мятную конфетку — ему не хотелось невольно напомнить ее величеству об индустрии, которой он столь преданно «служил».
Лучезарно улыбавшийся придворный сочным голосом продолжил:
— Следующее, о чем вам необходимо знать, состоит в том, что сегодня церемонию награждения будет проводить не ее величество, а принц Уэльский. В последнее время ему приходится брать на себя все большее число обязанностей, и вам будет приятно убедиться, что справляется он с ними на редкость хорошо.
Целых полгода воображение Молотка рисовало ему разговор с монархиней, с главой государства. Все затверженное им предназначалось для нее. «Думаю, Т.-С. Элиот, мадам. Крайне интересный американский поэт. Вы читали его произведения?» Как же тут не разочароваться? Однако он ощутил не только разочарование — утрату ориентации.
— …Подходите и останавливаетесь сбоку от придворного церемониймейстера, вот так, а затем, услышав свою фамилию, делаете шаг вперед — вот так. Далее. Принц Уэльский будет стоять на подиуме. Не пытайтесь присоединиться к нему.
Молоток растерянно заозирался. Что такое «подиум»? И почему на нем нельзя присоединяться к принцу?
— …И наконец, может ли кто-нибудь из вас сказать мне, как следует обращаться к принцу Уэльскому? Да, сэр, прошу вас.
— Ваше королевское высочество.
— Абсолютно верно. Однако, если вставные зубы затрудняют для вас произнесение этого титула, «сэр» также является более чем приемлемым. Итак. Какие-либо вопросы?
К тому времени, когда их опять повели куда-то, Молоток обнаружил, что едва ли помнит имя хотя бы одного английского писателя. Фамилия его — обозначенная как Рашид, то есть «Р», а не как аль, то есть «А», — стояла в конце списка будущих офицеров Ордена. Они пересекли расположенную в тыльной части дворца бальную залу, и Молоток попытался отыскать глазами Назиму с Хасаном, но не отыскал. Ожидая своей очереди в длинном коридоре, Молоток почувствовал, что во рту у него опять пересохло, и прикинул, успеет ли он управиться еще с одной мятной конфеткой, — нет, последнее, что ему требуется, это продолжать сосать ее при разговоре с принцем, ведь тогда придется украдкой выплюнуть конфетку в ладонь, а потом пожать ею ладонь принца… О боже.
Он оглядел стоявших в очереди людей. Из дам многие были одеты так, как не одевалась ни одна известная Молотку женщина, если не считать королевы: в платья с легкими накидками из той же ткани и в похожие на приплюснутые меренги шляпки. Мужчины казались в их строгих костюмах куда менее непринужденными, а лучше всех выглядели многочисленные моряки, летчики и прочие военные с их латунными знаками отличия и поблескивавшими коричневой кожей ремнями. Это мои соотечественники, подумал Молоток, люди, которые патрулируют, охраняя наши берега, море и небо. А я никогда о них даже и не вспоминаю.