Недетские игры
Шрифт:
– Лазовски дал добро на контакт. – Истер бросил на меня только один взгляд, я была меньшей из его забот. Глаза были шальными, этот уже использовал возможности своего организма, сидел на подпитке. – Кар на стоянке. Систему «взял», доступ к твоему интерфейсу получил.
Коротко и ясно. Без разрешения и дыхнуть лишний раз не смогу.
После всего, что довелось узнать за последний день, я геройствовать и не собиралась. Очень четко понимала, что это не мой уровень.
На встречу я опоздала минут на десять. Появилась раньше, но, воспользовавшись подсказками Ромшеза и обходя местную сеть наблюдения, кружила
Логика происходящего убеждала, что вероятность такого развития событий высока, интуиция молчала, намекая, что я заразилась всеобщей паранойей.
Когда подошла и присела напротив, Таисия даже не вздрогнула, хоть и казалась ушедшей в себя. Кружка с местным напитком, напоминавшим глинтвейн, была полной и, судя по температурным датчикам, давно остыла.
– Вы ведь уже знаете, что Шамир ей не отец?
Я кивнула. Если Таи просто нужно было выговориться, тоже неплохо. Исхантеля на этой планете лучше всех знала только она. Жаклин была не в счет.
– Мы познакомились на Приаме. Это был подарок от родителей на окончание института. Они погибли за год до этого, трагическая случайность, а оплаченный ими заказ на путешествие остался.
Я сидела так, чтобы видеть и огромные окна, смотрящие на море, и вход. Да и сканеры держали все вокруг, создавая ощущение уверенности в ситуации. Но все равно где-то под сердцем скребло. Тихонечко так, словно само сомневалось в том, о чем подсказывало.
– Он был в той же группе туристов, что и я. Симпатичный, но какой-то беззащитно-одинокий. Я тогда даже представить себе не могла, что это всего лишь маска, попытка поймать на сочувствие. – Она подняла на меня взгляд. В нем не было ненависти к Исхантелю, только дикая усталость. Вот только жалеть ее я не имела никакого права. Помочь, если смогу, – да, жалеть – нет. – Я сама подсела к нему, первой завела разговор. Полтора месяца пролетели, как один день. Счастье было невообразимым, похожим на сон. О том, что он самаринянин, я так и не узнала. Он предложил мне выйти замуж, я согласилась. – Я промолчала. Союз признает браки, заключенные на Приаме, да и не только там. Мне доводилось видеть статистику, сколько вот таких скороспелок пытались потом вернуться домой, оказавшись бессильными перед чужими законами. – Он исчез через несколько дней после этого. Его тело нашли. Сказали, что он оказался не в то время и не в том месте. О том, что беременна, поняла уже на Зерхане.
– С господином Эйраном познакомились на корабле?
Удивление в ее глазах мелькнуло и пропало.
– Да. Я была не в себе, Шамир постоянно оказывался рядом. Когда родилась Сои, признал ее своей дочерью. Других у нас не получилось, а ее он любит.
Ни о каких случайностях речь больше не шла. Исхантель знал, что когда-нибудь они встретятся. Таисия была заклеймена, хоть и не догадывалась об этом. У нее могли быть только его дети, ментальная настройка.
Все было еще хуже, чем я думала. Эта женщина была во власти жреца в значительно большей степени, чем находившаяся у нас Сои. Удивительно, что ей все еще удавалось держаться.
– Когда он представлялся мужу, я его не узнала. Да – похож, но в этом было столько властной силы, что у меня даже мысли не возникло связать его с тем. И только когда увидела рядом с дочерью…
Она
Женщина-воин, отдавшая себя. Осталось понять, ради кого.
– Что я должна сделать?
Она не шелохнулась, но ответила, чуть слышно произнеся:
– Он ни перед чем не остановится, чтобы забрать Сои. Постарайтесь спасти ее. – Она секунду помолчала, потом, поставив кружку на стол, протянула мне слот. – Здесь все, что я знаю. Вам это пригодится.
* * *
Долг и… долг.
Когда собственный мир рушится, имеет ли значение гибель чужого?!
Ему был известен ответ, но звучал он не столь категорично, как было принято.
Или в этом и было его предназначение? Не то, которому он следовал, выполняя волю эклиса, – несущее совершенно иной смысл. Открытий, откровений, изменений…
Будь он ребенком, спросил бы у деда, в отличие от отца того никогда не смущали столь неоднозначные вопросы. Но то время безвозвратно ушло, да и самого деда уже давно не было в живых.
Все чаще он сожалел об этом, понимая, кем тот являлся для него. Уникум, умеющий мыслить настолько неоднозначно, что выводы, которые он делал, сбивали с толку. Изгой, для которого не находилось места в их обществе. Интеллектуал и воин. Не имеющий дара, но сумевший пройти путь до полного посвящения, используя совершенно иные способности и не вызвав ни у кого подозрений, пока не признался сам.
Странно, но смерть старшего родича никогда раньше не пробуждала у него беспокойства, Риман принял объяснения сразу и безоговорочно, но вот теперь…
А может, это было предопределено? Заложенное в далеком прошлом обязано было рано или поздно прорасти?
Такие размышления сейчас, когда все было готово к решающему дню, казались предательством по отношению к самому себе. Но они, словно измываясь над ним, продолжали возвращаться, лишая так необходимой ему четкости восприятия.
Дверь в комнату для ментальных тренировок бесшумно открылась, но Исхантель не вздрогнул, лишь взгляд раздраженно потемнел. В мгновения сомнений он предпочитал оставаться один.
Насколько это было возможно…
Чуть покосился в сторону вошедшей женщины, надеясь, что она, ощутив его недовольство, все-таки отступит, уйдет, дав ему возможность вернуть себе внутреннее спокойствие.
Не отступила и не ушла, направилась к нему, прекрасно осознавая, что может быть за непослушание.
Впрочем, известно ей было и другое: жрец нуждался в ней. В той части собственного «я», ради которого однажды рискнул собственным будущим.
– Что тебе? – холодно произнес Исхантель, когда Жаклин опустилась на пол у его ног.
Не униженно или подобострастно, без слепого восхищения, но каждым движением говоря: «Это было мое решение, и я готова ответить за него».
Как и он за свое…
– Таисия покинула резиденцию, мой господин, – прижавшись щекой к его колену, прошептала Жаклин.
Не та помощница главы миссии, высокомерная, больше похожая на ледяную статую, чем на живое существо, какой ее знали на Зерхане, другая. Нежная, ранимая, преданная…
Символ самоотречения и постоянное напоминание о совершенных ошибках.