Недобитый

Каменистый Артем

Я было заподозрил, что страж ездил еще дальше, в опоганенные земли, но старик заявил, что дозоры на границе никогда его не замечали. Пройти мимо них там затруднительно — через обрывы горной гряды существовало лишь несколько узких проходов. Как ни хитри, но хотя бы след оставишь.

После отлучки страж возвращался обновленным человеком. Полным сил. Здоровым. И в таком состоянии находился несколько лет — до очередного загадочного вояжа.

Что он там делал? Никому не известно, ведь он ходил один.

Боги —

как же я хочу это знать!

Но подробности из старика выдавить не удалось. Чудо, что он хотя бы это вспомнил. Приказав Туку наградить его продовольственной премией, я завалился спать, вместо подушки использовав все тот же кусок колоды, прикрытой дурнопахнущей шкурой. Мне уже плевать на такие мелочи — слишком трудный день для инвалида.

Да и вечер тоже.

Глава 4 Непопулярные решения

Утро не заладилось.

Во-первых, проснувшись, я тут же об этом пожалел. Ведь пока похрапываешь, все так замечательно — ничего плохого не чувствуешь. А стоит глаза продрать и наваливается… Болело абсолютно все. Суставы крутили десятки невидимых инквизиторов, простуженное горло резали ржавыми ножами, в голове поселился неутомимый садист с электрической дрелью. Похоже, надо было сюда еще раньше выдвигаться — процесс распада резко ускорился.

Во-вторых, еще не поднявшись, я ощутил запах разложения. Его почему-то принято называть сладковатым, но тот, кто это придумал, видимо ни разу в жизни не видел сахара. Непереносимая мерзость легко перебивала обычную местную вонь, а ее происхождение было загадкой. С перепугу решил было, что от меня нести начало, но к счастью (или к горю), ошибся. Источник выдал себя податливой мягкостью под головой. Никогда не поверю, что за ночь деревянная колода станет мягкой.

Это оказалась не колода — откинув в сторону грязную шкуру я обнаружил под ней тело безнадежно исхудавшего мальчика лет десяти-одиннадцати.

На мой крик показался Тук и, уставившись на детское тело, поинтересовался:

— Что-то не так?

— Да ты что?! Не видишь сам?! Здесь мертвый мальчишка!

— Да они мрут как мухи. Не обращайте внимания. Голод, сырость, холодно. Все подохнут, если не уйдут. Но уперлись — думают, что здесь вольготнее всего. Не достанет ни погань с демами, ни ортарцы. А толку-то от такой жизни?

— Тук… они… Они что — от голода умирают? Дети? Я думал, что здесь только стариков плохо кормят.

— Да нечего им жрать. Даже мыши отсюда улетели. Осталось несколько, но попробуй их еще найди и достань. Ниже идут большие пещеры, там до потолков камнем трудно добросить. Вот в них нетопырей полно. Но с другой стороны разве ж это еда? Тьфу! А эти туда ходить боятся — нехорошее там что-то водится. Уже совались вниз, да только возвращались

не все. Оставшиеся решили, что тамошние мыши не стоят такого риска.

— Я… Я не могу здесь оставаться. Мне нужен свежий воздух.

— Давайте к выходу переберемся, там поменьше воняет. У костерка погреетесь, отвара горячего выпьете, покушаете.

— Хорошо. И старика ко мне приведи. Я тут кое-что надумал, но вопросы к нему остались.

— Так он уже ничего вам не расскажет.

— Почему?

— Так помер он.

— Как?!

— А молча. Накушался, лег, и не встал больше. Зря ему столько хлеба дали. А может и не зря: хоть сытым помер. Эй! Сэр страж! Что это с вами?!

— Тук! Как можно так жить?! Да что вы за люди?!

— А я то здесь при чем?! Мы на Бакае так не жили. И в норы у нас никто не прятался. Это все местные. Здесь, возле берега, самое межгорское отребье в последние годы жило. Другие ушли — не выдержали. Демы покоя не дают — постоянно шастают. Приличный хозяин везде себе дом справит, и занятие найдет, а такие как эти нигде не нужны. Они и сами это знают, вот и не рыпаются.

Покосившись на тело мальчика, я покачал головой и непреклонным тоном постановил:

— Ужинаем, потом вяжем всех и тащим за собой. Оставлять их не будем.

— Так сбегут по дороге.

— Отведем подальше от пещеры, может хоть дорогу не найдут. Да и не все сбегут.

— Ваша правда — не все. Ох и нелегко с такими будет. Бочку вшей в замок притащим — не отмыть и не отстирать здесь.

— Много людей?

— А кто ж его знает… Справимся как-нибудь.

— Хорошо. Нам надо справиться, иначе… Тук — да нельзя так жить! Чтобы дети умирали и старики плакали от голода. Это в голове не укладывается…

— Говорите будто церковник, но ваша правда. Нельзя.

— Потом пойдем другой дорогой. Южной. Епископ говорил, что мосты на ней целые.

— Если так, то пройдем. А если нет, то трудно придется. Дожди чуть не каждый день — реки раздуло.

— Дойдем до Черного озера, и там меня оставите. В Мальрок вернусь сам. Позже…

— Да вы что говорите?!

— Так надо. Дело у меня там. Важное.

— Рехнулись?! Да здесь одному даже мне боязно оставаться, а вас того и гляди зайцы обижать начнут!

— Ну, с зайцем, предположим, я как-нибудь справлюсь. Не спорь. И не перечь мне.

— Так я же для вашего добра!

— Знаю, потому и не сержусь на такие слова.

— Раз уж дело важное, так давайте все вместе его сделаем, а потом вернемся в замок.

— Нет. Я должен быть один.

— Ну хотя бы меня с собой возьмите. Один или два — разница невелика.

— Тук — ты молодец, и спасибо тебе за все. Но я должен быть один. Это очень важно. Настолько важно, что я описать не могу. От этого зависит моя жизнь. Даже тайком за мной никому идти нельзя.