Недобрый час
Шрифт:
Проницательный Клент все прочитал по лицу. Его слова ворвались в ее мысли.
— Месть — это блюдо, которым наслаждаются сильные, богатые и безрассудно жестокие. Мы не можем его себе позволить. Радуйся, что вынесла из этой передряги голову на плечах.
«Не буду радоваться. Надоело, что меня втаптывают в грязь, а потом заявляют, что могло быть хуже. С меня хватит. Жертва наносит ответный удар».
— Мистер Клент, — Мошка подняла на спутника честные, незамутненные глаза, — мы обязаны вмешаться! Подумайте о состоятельной бедняжке, которую замыслил похитить этот Скеллоу. Неужели мы пройдем
— А! — Край шейного платка заиграл в пальцах Клента. — О!
Мошка так и видела его размышления о щедрой награде. Они с Клентом работали как стрелки часов, маленькая и большая. Пусть они смотрят в разные стороны — рано или поздно они обязательно встретятся. Фразой про деньги маленькая стрелка подтянула большую к себе. А вскоре компаньон потащит ее в такие дебри хитрых планов, о каких Мошка сейчас и помыслить не в состоянии.
— Пожалуй, — осторожно заговорил Клент. — Ты права, мы обязаны вмешаться. Отправляемся в Побор, предупреждаем девицу о нависшей угрозе, раскрываем зловредную природу ее похитителей, скромно получаем награду и оплачиваем выход из Побора на той стороне реки. И тогда! Перед нами лежат благословенные земли! Дует теплый ветерок, ветви деревьев гнутся под тяжестью плодов, в ручьях плещется форель, и нас встречают улыбки людей…
— …Еще незнакомых с нами, — закончила Мошка.
— Именно.
Мошка с Клентом вылезли из телеги перед деревенькой под названием Выпивошка. Дальше они двинулись пешком. Вскоре дорога пошла вверх. Через часок им встретились первые сосны и кедры, роскошные, лохматые, с целыми подушками сухих игл вокруг ствола. Воздух был неподвижен, но Мошка заметила, что слышит слабый монотонный гул. Как будто ей заложило уши.
Идти в одиночестве им пришлось недолго. Показались первые повозки, запряженные приземистыми горными пони. У тех на шорах болтались ленточки и колокольчики, чтобы отгонять злых духов, манящих скотину на обочину. Укутавшись в плащи и шали из желтой грабельской шерсти, брели пешеходы. Они тащили на спине котомки, горшки, корзины и прялки. Некоторые болтали, большинство помалкивало. Путешественников объединял дух усталости и тревоги. Надежды их таяли с каждым шагом, как подметки на сапогах. Похоже, не только Мошке с Клентом пришла идея сбежать от войны на ту сторону реки.
Дорога взбиралась все выше, у Мошки аж заболели икры. Грохот реки становился громче. Наверху, у перевала, грохот разделился на несколько голосов: рев падающей воды, многоголосое эхо, нежное шипение. Деревья расступились, и путники оказались на щербатом лезвии гребня горы.
Яркое солнце ослепило Мошку. Она зажмурилась, переводя дыхание. Гребень будто разделил мир на две части. Сзади остались земли, где в последние месяцы царили голод и злоба. Там дома напоминали груды камня, среди полей свеклы да тыквы вились дороги из старых бревен, а каменные заборы, как швы на ткани, соединяли жалкие клочки земли в единое целое.
На гребне скалы, напоминая поношенную шляпу, сбились в кучку лачуги. Это место, словно дамба, перекрыло реку отчаяния. Целые семьи сгрудились под одним плащом, в глазах у них поселилось унылое ожидание. На дальнем краю «деревни» высилась застава из красного кирпича, за которой земля просто обрывалась. Далекий грохот превратился в близкий. Мошка
Подслушивая разговоры, Мошка быстро выяснила источник царящего уныния. Поборцы подняли въездную пошлину. Люди шли много миль и лишь на месте выясняли, что им не хватает денег. Были семьи, торчавшие здесь по многу дней. Они хватались за любую работу, лишь бы собрать недостающие монетки. Нашлись и желающие «помочь» бедолагам. Любители заработать на чужом горе сороками скакали меж усталых путников, скупая за бесценок любое добро, от ботинок до волос. У Мошки екнуло сердце при мысли, что денег из чулка госпожи Бессел не хватит.
Девочка поймала за рукав проходившего мимо барыгу. Тот блеклым взглядом смерил украденные платки и пронзительно глянул на саму Мошку. Он явно догадался, что платки краденые, и предложил за них такие гроши, что Мошка залилась краской.
— Ладно, милая синичка, давай гуся, и я накину монет. — Барыга изобразил жалкое подобие победной улыбки.
— Нет! — хором воскликнули Мошка и Клент. Тот схватил девчонку за плечо и повел прочь, крикнув через плечо: — Поверьте, сэр, я оказываю вам великую услугу.
— Мистер Клент, а что мы будем делать, если нам не хватит денег? А, мистер Клент?
Ее спутник, глянув назад, застыл на месте. Его рука подползла к шейному платку, будто опасаясь найти там петлю. Мошка тоже обернулась, и сердце у нее ухнуло вниз, как врезавшийся в стену скворец. По дороге поднималась знакомая фигура. Из-под чепца во все стороны торчали рыжие волосы. Веснушчатое лицо покраснело от злости и напряжения. К ним приближалась госпожа Дженнифер Бессел. Их разделяло едва ли двадцать ярдов, [3] так что она могла заметить Мошку с Клентом в любой миг.
3
Ярд — английская мера длины, равная 0,91 м.
Спутники инстинктивно пригнулись. Клент ухватил Мошку за руку и поволок прочь, в сторону заставы. Девочка не стала сопротивляться.
В гуще толпы она осмелилась встать на цыпочки в надежде заглянуть за ворота и увидеть реку с мостом, а то и сам Побор на том берегу. Но чем ближе к заставе, тем плотнее становилась толпа. Низенькая девочка видела одни спины.
Хуже того, и вперед протиснуться не получилось. А пронзительные вопли госпожи Бессел звучали все громче. Буквально в паре ярдов позади она выясняла, не видел ли кто «девочку с гусем».
— Пропустите! Пропустите! Сообщение для стражи! — нашелся Клент.
Толпа раздалась в стороны, освобождая узкий проход. Наконец мужчина, девочка и гусь уперлись в шестерку стражников, сдерживающих напор людей. Позади них были решетка и здоровенные ворота.
Сарацин безбожно оттягивал Мошке руки, а сердце так и норовило выпрыгнуть из груди. Обмирая, она следила, как Клент достает монетки из кошелька и по одной вкладывает в ладонь начальнику стражи. Наконец тот замер. Потрогал деньги пальцем. Кивнул.