Недобрый час
Шрифт:
Мошка непонимающе уставилась на стражника, а потом заметила, на что он смотрит. Презрительно хрюкнув, она содрала с груди черный значок:
— Неужто вы решили, что я хочу его украсть? Да я видеть его не могу, как и ту вонючую дыру, что вы называете городом!
Вырвавшись из его хватки, Мошка припустила бегом навстречу ветру, и тот играл с завязками чепчика и прижимал сиреневую юбку к ногам. Девочка издала ликующий вопль и завертелась на месте. Сарацин вырвался из рук и исполнил свой победный танец. Стены Побора, унылые и сморщенные, как черствый пирог, остались за спиной.
Наплевав на умоляющий взгляд Клента, Мошка подобрала
— Прощай, Побор, мерзкая бочка с опарышами! Чтоб ты свалился с обрыва!
Бойницы в городской стене, глядя на дерзкую выходку, удивленно вытянулись. Мошка отбежала на пару шагов, подобрала новый камень и взвесила в руке.
— Чтоб твои дымоходы забились! — Шварк. — Чтоб часы упали с башни! — Шварк. — Чтоб…
Мошка проглотила язык. Наклоняясь за камнями, она спиной вперед забиралась на холм. В поисках нового снаряда девочка обернулась, и ей открылось страшное зрелище.
Среди мшистых камней, меж заросших утесником скал и дальше, по вересковым пустошам, извивалась дорога. По ней к Побору текла река людей. Шли солдаты в походных колоннах, с пиками на плече. Ехали громадные повозки, груженные мешками и бочками. Курносые мортиры вихляли стволами на ухабах. А за ними ползли здоровенные пушки, каждую тащил целый табун лошадей. Судя по знаменам, три ближайших города отправили войска на Манделион, не дожидаясь разрешения от Побора.
Похоже, сэр Фельдролл, как и Мошка, решил покидаться камнями в стены Побора. Только камни у него чуточку покрупнее.
ДОБРЯК ХОП-ХЕЙ, ПРОВОДНИК ПО ОПАСНЫМ И ВЫСОКИМ МЕСТАМ
Веселье вмиг слетело с Мошки. Она села на камень и застыла в гневном изумлении. Эти войска, эти пушки идут на Манделион — убивать ее друзей. А она может только смотреть, как солдаты ставят походные палатки, как стрелки чистят ружья, как Эпонимий Клент вручает сэру Фельдроллу листок и получает кошелек…
Клент, не обращая внимания на подбежавшую Мошку, тыкал пальцами в карту. В его голосе звенела такая гордость, будто он описывает собственные земли.
— Изначально это карта Дневного Побора, но на случай, если вам придется воевать в темноте, от руки обозначены некоторые ночные превращения. Тут над воротами устроены машикули, [9] откуда вам на голову будут сыпать раскаленный песок и лить смолу…
— Надеюсь, до этого не дойдет, — ответил сэр Фельдролл. Его побагровевшее лицо плясало без остановки, а в напряженном взгляде сквозила убежденность, что все-таки дойдет. — Мистер Клент, мисс Май, примите мою благодарность. Жаль, что поводом для знакомства стали печальные события, но вы проявили себя достойно: за каждым громким словом скрывалось громкое дело. Я рад, что вы уезжаете из города, пока не начались… осложнения.
9
Машикули — выступающие бойницы в верхней части крепостных стен и башен, откуда можно было обстреливать штурмующего неприятеля, забрасывать его камнями и т. п.
Озлобленный сэр Фельдролл смерил стены Побора оценивающим взглядом.
— Это наш последний шанс до зимы напасть на Манделион, — процедил он сквозь зубы. — Если не успеем, радикалы
Мошка испугалась. Она по Манделиону помнила, как пушки швыряли эти огромные бочки с огненной смесью.
Благовоспитанный, услужливый франт исчез. Перед ней стоял аристократ, привыкший повелевать, и, похоже, фитиль его терпения уже прогорел до пороховой бочки крутого нрава. Может, он и не прочь завоевать сердце Лучезары, но это не помешает ему обстрелять город.
— Но сэр Фельдролл…
Не успела Мошка высказать все, что было на душе, Клент схватил девочку за руку и, через плечо одарив сэра Фельдролла извиняющейся улыбкой, потащил ее прочь.
— Мистер Клент! — пискнула Мошка. — Вы продали ему мою карту?
— Почему бы и нет? — тихо ответил тот, уводя ее подальше от сердитого рыцаря. — Нам она больше не нужна, а ему пригодится. Зато у нас теперь есть некоторая сумма на дорожные расходы.
— У вас вместо сердца холодный камень! — рявкнула Мошка, выдирая руку.
Скорчив хмурую мину, она отвернулась, чтобы Клент не видел, как слезы выступают на глазах.
— Ты что, веришь, что твои каракули на карте повлияют на судьбу Побора и Манделиона? — тихо, но твердо спросил Клент. — Мадам, не в наших силах повлиять на ситуацию. Мы с тобой — муравьи, наблюдающие за битвой драконов, и все, на что мы способны, — уворачиваться от пламени.
Мошка вонзила ногти в ладони:
— Там, в Манделионе, мы повлияли на ситуацию.
— Допустим. — Клент протяжно вздохнул. — В некотором роде мы поспособствовали манделионской революции. И что хорошего вышло? В десятках городов воцарился голод, Ключники захватили Побор, армии идут воевать с «опасными радикалами». Если Манделион устоит, на следующий год к его стенам придет еще больше солдат и прольется еще больше крови. Дитя, у храбрых поступков всегда есть последствия.
Мошка почувствовала, что слеза вот-вот покатится по щеке, и злобно стерла ее кулаком.
— Ни о чем не жалею. — Она с вызовом уставилась на Клента. — Пусть потом все пошло наперекосяк, мы все делали правильно. И мы повлияли на ситуацию! Может, это единственный поступок в нашей жизни, который чего-то стоит. И армия сэра Фельдролла готова втоптать его плоды в землю.
— Успокойся. Мэр вряд ли уступит сэру Фельдроллу, даже если тот превратит город в пылающие руины. Он свято верит, что Удача спасет их от захватчиков. Так что мэр побежит к Ключникам, быстро заключит с ними договор, пара невезучих горожан поджарится в собственных домах, а Побор к закату будет целиком в руках Ключников. Осада будет тянуться, пока сэру Фельдроллу не надоест, люди будут умирать от голода… зато Манделион может спать спокойно.
«Тоже паршивый вариант». Мошка продолжила рассуждения вслух:
— Должен же быть другой способ…
Лицо Клента наполнилось страдальческим весельем.
— Глядя на тебя сверху вниз, иногда я забываю, что ты не карлик, а просто маленькая девочка. Мошка, ты так молода. Детство — это время, когда ты беспомощен, но считаешь себя всемогущим. Веришь, что можешь влиять на события, добрыми и простыми способами делать мир добрее и проще. Потом ты вырастаешь и понимаешь, что нет добрых людей и что в жизни все непросто. Эта истина сперва пугает, но, когда ее переваришь, жить становится легче.