Недосягаемые
Шрифт:
После случая в женском туалете проходит пару недель. Благодаря Машке становится проще ходить в университет. Что не говори, но атмосфера, когда тебя всё презирают, безумно давит на психику и вызывает некий страх и отчаянье. Она всегда находится рядом, и мы часто вместе прогуливаемся после занятий. Иногда гуляем по парку, а время от времени захаживаем ко мне. Успеваю даже познакомить её со своими родителями.
Конечно, дико и непривычно, что человек занимает определенное место в моей жизни такими быстрыми темпами, но будь что будет. Возможно, это первый случай, когда сближение с кем-то не аукнется болью?
На очередном занятии у Яна Дмитриевича мы
По окончанию пары кладу на его стол свой лист с откровенным бредом, написанным в явно не здравом уме и не трезвой памяти.
— Щербакова, — слышу уверенный голос, от которого тело снова пробирает легкая дрожь. — У тебя есть пару часов? — он смотрит мне прямо в глаза и после переводит взгляд на Машу, что ждёт меня в дверях.
— Да, конечно, — на автомате отвечаю и поворачиваюсь к подруге. — Можешь не ждать меня. Завтра суббота, встретимся, погуляем.
— До завтра, — она не задает лишних вопросов, но отчего-то лыбиться, словно Чеширский кот и покидает аудиторию, хлопая за собой дверью.
— Валерия, — сердце на секунду замирает, а тело наполняется теплом и волнением. Что ему может быть от меня нужно? — Собственно, почему я попросил тебя остаться. Историковеды затянули со сдачей тестов и написали их только сегодня. В группе их пятьдесят человек, а сидеть здесь до глубокой ночи я не горю желанием. Потратишь пару часов в компании листов, ручки и меня? Закрою глаза на эту модульную работу, к которой ты не подготовилась, — такая наглая ухмылка. Но почему бы собственно и нет? Только он снова видит меня насквозь. Это начинает настораживать. Может, он реально экстрасенс какой-то?
— Без проблем, ради оценки можно и попотеть, — снова доходит смысл сказанных слов и заливаюсь краской, Ян Дмитриевич оценивает бред, сорвавшийся с моих уст, и вновь замечаю ухмылку на его губах.
Попотеть, конечно, действительно приходится, потому что уже спустя полтора часа листок и буквы в нем сливаются у меня перед глазами, а голова идёт кругом от такой монотонности.
За окном скоропостижно темнеет, а листов будто никак не становится меньше. Мы сидим напротив друг друга и мне вполне хватает свободного пространства, но аромат его парфюма так и норовит его побеспокоить. Приходится сдерживать глупые порывы вдохнуть поглубже. Сейчас меня слишком напрягают эти странные и совсем неуместные желания. Боюсь встречаться с ним глазами. Но порой наши руки случайно соприкасаются — я сразу, как ошпаренная, отдёргиваю свою и чувствую на себе его взгляд. Мне кажется, или его забавляет моя реакция?
Только сейчас, когда он слишком близко, замечаю, что его лицо выглядит очень мужественным. Как рубашка обтягивает его мускулы, а на запястье красуется татуировка в полинезийском стиле. Никогда не замечала её раньше, видимо потому, что сейчас его рукава подкатаны. Понимаю, что ведь совершенно его не знаю, чем он живёт, чем дышит. Даже не знаю, какой он по сути человек. К ученицам он всегда добрый и внимательный, но из моих личных наблюдений он не такой простой. Он имеет своё мнение и жизненную позицию. Хочу узнать его лучше, чтобы понимать его так, как он понимает меня — без слов. Но сразу пытаюсь одёрнуть себя от этих мыслей — с чего бы мне вообще его узнавать?
Сегодня он какой-то грустный,
Через некоторое время мы наконец-то заканчиваем, отчего не удается сдержать облегченного вздоха — точно никогда не стану преподавателем.
— Провожу тебя, — даже не спрашивает, а ставит перед фактом. Я это принимаю — не хочется противиться.
По дороге также говорим о чём-то отдалённом, не задевая темы, которые могли бы рассказать мне о нем, а ему обо мне. Всю дорогу ощущаю, что он напряжённый и есть нотки грусти в его выражении лица.
Едва доходим до моего дома, поворачиваюсь к нему, чтобы попрощаться. Чувствую, как сердце начинает бешено биться, вдыхаю его запах полной грудью, не понимая ничего из происходящего сейчас. Тело наполняется приятным теплом. Он прижимает меня к себе также как тогда, когда пытался успокоить. Прижимает так крепко, что едва могу дышать, а я в свою очередь кладу руки на его спину и замираю. Вдыхаю его запах уже открыто — не стесняясь. Такое необыкновенное чувство, будто в этих объятиях сосредоточилась вся моя Вселенная. Вечно бы так стоять и вдыхать этот запах.
Всё заканчивается также резко, как и началось. Он выпускает меня из своих крепких рук, разворачивается и уходит. Уходит, будто забирая с собой частичку меня, а я ещё некоторое время стою, не понимая, что только что произошло. И почему, чёрт возьми, это было так приятно?
4
В субботу, как и обещала, встретилась с Машей. Чудесная погода так и располагала к прогулке, но уже начинало холодать, и выходить без кофты или ветровки оказалось плачевным решением. Не люблю холода, хотя раньше безумно ждала их. Перестала считать дни до Нового года: больше не создавалось ощущения чего-то волшебного. Печально, конечно, но как есть. За этот день мы успели походить по магазинам — Маша искала себе платье на свадьбу к какой-то знакомой. Обошли огромное количество бутиков и в итоге вернулись в самый первый. Девочки — такие девочки.
После убитого дня, потраченного на поиски платья, решили пойти посидеть у меня, как раз мама звала Машу на свой фирменный торт «Наполеон». Что-что, а он у неё получался божественно. Иногда я думаю, что нужно продать душу дьяволу, чтобы получался такой шедевр.
По дороге не пренебрегли возможностью пройтись через парк — вдруг, последний шанс насладится ещё не совсем голыми деревьями. Хотелось идти и летать в своих мыслях о вчерашних событиях и возвращаться туда снова и снова. Интересно, к чему были эти объятия? Как бы там ни было, они придали мне каких-то внутренних сил. Осознание будто я не одна и со всем могу справиться. Но подруга и на секунду не позволяла окунуться в воспоминания.
Машка оказалась жуткой любительницей поболтать обо всем. Иногда я даже всерьёз начинала понимать мужчин, которые постоянно упрекают женский род в том, что у нас не закрывается рот. Но в целом эта её особенность казалась забавной и поднимала настроение. За время нашего общения — пусть это длится всего пару недель — она ни разу не спросила про ситуацию с Кириллом, и насчёт давления на меня со стороны остальных студентов. Это придавало ей ещё больше плюсов, потому что я, практически полностью, перестала заострять внимание на случившемся. Конечно, всё и так складывалось очевиднее некуда.