Недотрога для тирана
Шрифт:
Я закашливаюсь и отпиваю из бокала Алсу.
И закашливаюсь еще сильнее. Блин, там водка!
– А как.. кхе.. Таир посмотрит на это? – уточняю я.
Кто-то с именем Таир не представляется мне понимающим кавалером. Тут скорее мешок на голову и под венец…
– У него нет права голоса! – отмахивается Алсу, но я-то вижу, что она хватается за телефон.
Заглядываю под руку и успеваю заметить отправленные сердечки.
– Ну-ну. Мне кажется, этот варик более реальный.
Это уже моя задница
Хотя…
Так! Не думаем об этом. Не вспоминаем не собирающиеся жениться на беременной невесте руки, плечи, пресс и … Тьфу!
Пока я размышляю, нам приносят еще коктейли. Видимо, Алсу озаботилась, чтобы мы не умерли от жажды.
Вкусно!
Блин!
– Алсу! – возмущенно шиплю я.
– Ты мне в глаз попала!
– Что в этом пойле?
– Водка, имбирное пиво, лед, имбирь… и э… веточка мяты… – вспоминает она, пытаясь проморгаться.
Это песец! После текилы – водку и пиво!
– Ты пей, вкусно. А я тебе сейчас такое расскажу…
Глава 46
Какой-то мудрый человек сказал, что утро добрым не бывает.
Абсолютно согласна.
Отвратительно себя чувствую, как будто мне уже семьдесят, и я последние три недели без просыху кутила в борделях Пуэрто-Рико, заливаясь мерзейшим пойлом.
С трудом поворачиваю голову, но заставить себя открыть глаза пока не могу.
Что-то мне подсказывает, что голова разболится еще больше.
– Не дыши на меня, чудовище, – хриплый со сна Юдинский голос вводит меня в состояние шока.
Мамочки! Не хочу открывать глаза!
Я просто хочу убить Алсу!
Я, что? Много прошу?
Напряженно прислушиваюсь с закрытыми глазами в надежде, что мне просто померещилось, но нет. Тело рядом начинает шевелиться. Я точно в койке не одна.
Блин!
Я – взрослая, ответственная, самодостаточная женщина! Я найду в себе силы открыть глаза!
Убеждаю себя, но трусливо приоткрываю только один.
– Вот скажи мне, женщина, – Юдин смотрит на меня укоризненно. – Ты – алкоголичка?
– Нет, – мрачно отвечаю я.
– Что ты такое пьешь, что тебя разматывает как катушку?
– Всего понемногу… – еще больше мрачнею, припоминая Алсушные коктейльчики.
– Двадцать пять, а мозгов нет, – вздыхает Михаил.
– Мне еще только двадцать четыре! – я дотягиваюсь до Юдина и, собрав силенки, бью его в живот.
– Очень по-взрослому, да. Ну что, убогая? Аспирину?
В моей душе мелькает что-то подобное благодарности, но ненадолго. Светлые чувства смывает волной ужаса, когда я обнаруживаю, что я совершенно голая.
– Мерзавец! – подскакиваю я на постели, прикрывая обнаженную натуру одеялом.
Организм
– Ну не хочешь, как хочешь, – Юдин равнодушно закрывает глаза, собираясь продолжить свой сон. – Время пять утра, спи, женщина.
– Ты! – моему возмущению нет предела. – Ты меня поимел? Пока я была в несознанке! Ты понимаешь, что это изнасилование?
– Марин, я не буду на тебя заявлять. Успокойся и спи.
Я захлебываюсь эмоциями.
– Почему это ты на меня должен заявлять?
– Потому что вчера именно ты настаивала на… э… как там было? «Страстных объятиях, пробуждающих вожделение», во?
– Чего? – луплюсь на Михаила оторопело.
Он поворачивается ко мне плечом и демонстрирует четыре четкие царапины, оставленные на его плече, походу, мной.
– Но я не дался.
Возмутительно!
– Мерзавец!
– Ты повторяешься, дорогая.
– А почему я голая? – наседаю я.
– Потому что кто-то вчера возомнил себя тигрицей и гонял меня по квартире, раздеваясь на ходу. Кстати, шмотки будешь собирать сама. Надо бы тебя за устпренный бардак в угол поставить.
Ну конечно! Аккуратист Юдин и суровое испытание для его психики – лифчик на полу. В угол он меня поставит! Ага, щаз-з-з!
И тут меня озаряет. Что задница у меня как-то странно побаливает.
– Ты, что? Меня… вчера… порол?
Юдин приоткрывает глаз.
– Белая горячка?
– У меня попец болит! Не отопрешься!
– Марин, ты вчера раза три на него упала, естественно, он болит!
Господи, я пьяная ворвалась к Юдину, пыталась его изнасиловать, расцарапала ему плечи и отбила себе жопу. Я думала, падать уже некуда, и тут со дна постучали…
– Я больше не пью.
Михаил хмыкает:
– Если в алкогольную завязку ты уходишь так же, как в сексуальную, то это гиблое дело.
– В смысле? – я с подозрением смотрю на самоубийцу.
– Ну вчера ты мне говорила, что объявила целибат, и сняла трусы…
Блядь.
Нет слов. Давненько я не хлебала такого позора.
И все из-за чего? Трех коктейлей! Или пяти… Но это не точно.
В норме, я могу выпить больше. Если не мешать текилу ни с чем.
Ладно, надо валить из этой синей избы. Работушку никто не отменял, а приводить себя в форму я буду долго. Капец, конечно. Так ведь можно и заслужить кличку «Баклажан», потому что вечно синяя.
В то, что я практически не пью, Михаил не поверит ни за что.
Я выползаю из кровати, обмотавшись одеялом, которое оказалось единственным, и тем самым обнажаю Юдина, не озаботившимся бельем. И кое-что приветливо покачивается, предлагая вернуться в постель.