Недремлющий глаз бога Ра

Шаповалов Константин

Нести удобно, только лямки свисают и под ногами путаются, а так ничего, не тяжело.

Мы с Веником противогазы натянули и ходу. Передвигаемся как заправские спецназовцы: короткими, но стремительными перебежками. С учетом возраста и образования, разумеется.

Хунхуза со Сперанским впереди — двери открывают и устилают дорогу скрюченными телами, а мы трое замыкающие: Липский с ящиком и я с особой, приближенной к императрице Анне Иоановне.

До капитанского мостика добрались без проблем, а там заминка с дверью случилась: не слушается

куратора, хоть тресни! Он и просил, и угрожал — ногой на неё топал, но должного впечатления не произвел. А массой она с тонну.

Называлась картина: "Водолаз Садко в приемной морского царя".

Веник по-своему насладился, да как крикнет президентским фальцетом; Федор Федорович залег, а дверь поползла в сторону.

Хунхуза змеей втянулась в проход — едва образовалась щель, а когда вошли мы, внутри царило умиротворение: кругом перемигивались хитроумные приборы, булькала и посвистывала кофеварка, а в углу прикорнули друг на друге двое вахтенных.

Эх, прогуляться бы с ней по ночной Одессе…

Огляделся — не мостик это, а капитанский мост! Мостище: по нему не ходить, а на велосипеде ездить. На три стороны, рядами, огромные прямоугольные окна — все море просматривается. И назад тоже окна, по два с каждой стороны.

Обстановка шикарная: восточные ковры, дорогие кожаные диваны, полированное дерево и приборы, приборы, приборы — на столах, стойках и даже в проемах между окнами.

Хунхуза отыскала среди них какой-то особо умный ящик и быстро-быстро забегала пальцами по клавиатуре.

На экране сразу картинка поменялась: протянулись тонкие горизонтальные и вертикальные линии, а под ними сжались в тесную кучку извилистые контуры островов. Или берегов? Навигация…

Тем временем, мы с Веником почтительно, как командующего эскадрой, усадили баронессу в капитанское кресло.

Та на нас ноль внимания: изучает вытащенный у меня из кармана листочек с божеством.

И как только умудрилась выудить — дырку что ли в химзащите прогрызла? То-то я по дороге щекотку чувствовал…

— Где вы это взяли? — спрашивает. Совсем как декан технологического факультета, который однажды застал нас с Веником за распитием бутылки "Солнцедара".

Маркиз тоже вспомнил этот эпизод и отвечает автоматически:

— Отняли у первокурсников!

Она окинула его изучающим взором и обернулась ко мне:

— Второй вирусолог? Почему такой худой?

Липский руку к голове приложил и, как в анекдоте, рапортует:

— Глисты, мэм! Работа вредная, плотют мало…

— А зачем вино пьешь?

— Травлю-с.

Знал бы, придурок, с кем связывается — она же глазами как рентгеном просвечивает. Заглянула ему в двенадцатиперстную кишку и говорит:

— У тебя не глисты, а холицестит. Печень в плохом состоянии, желчегонные протоки засорены, в пузыре камешки.

Опешили мы оба, но он сильнее. Я то видел уже баронессу в действии.

Говорю для разрядки:

— Анхелика, а что это такое, на листочке?

— Абраксас? — она

на секунду задумалась, а потом посмотрела на меня изучающе. — Пифагореец Василид из Александрии, живший в первом столетии, употреблял это слово для обозначения Божества, Наивысшего из Семи, имеющего триста шестьдесят пять добродетелей. Абраксас это антитип Солнца, если только ты понимаешь о чем я говорю. Его имени соответствует священное еврейское слово Шемхамфораш, обобщенное имя Бога.

— А для чего оно нужно?

— Защитная магия. Если снимок сделан с настоящего амулета, то…

— То, что? — не выдержал я.

— …то это заклинание. Очень мощное защитное заклинание, о существовании которого ходили легенды.

Только собрался порасспросить ее подробнее — к нам подкатывается куратор, до этого наблюдавший за Хунхузой:

— Сергей Сергеич, а когда начнется заболевание?

Из предосторожности противогаз он не снял.

— Вы имеете в виду падеж? — очнулся после просвечивания маркиз.

Тут Хунхуза оторвалась от компьютера:

— No more bullshit! Listen to me and repeat as follow: "Computer!"

— Computer! — профальцетил Веник.

— Slow speed, — скомандовала Хунхуза.

— Slow speed! — продублировал он голосом президента.

— Command accepted, please enter the password, — вежливо попросил компьютер.

Хунхуза застонала, обхватила голову руками и уткнулась лицом в тубус радара. Плечи ее начали мелко вздрагивать.

— Сергей Сергеич, — заволновался куратор, — нечего терять время! Если она узнала дорогу, нужно садиться в шлюпку и уезжать.

— Сядешь ты на полном ходу! — злобно ответил Липский и повернулся ко мне. — Помнишь, я предупреждал, что она дура? У диверсантов голова боевой орган, а не мыслительный!

А у меня в голове пусто, будто я диверсант. И еще жаль Хунхузу.

— Command aborted, — доложил компьютер.

— Паспортное слово не должно быть сложным, — задумчиво сказала Анхелика. — Один мой друг катал нас на яхте и я слышала, как отдаются морские команды. Когда яхта подходила к берегу, капитан кричал "Shit!", "Shit!", "Shit!" и отдавал команды матросам очень быстро. А другой человек повторял за ним все кроме «Shit». Такой порядок на всех кораблях — быстро отдавать команды и повторять, чтобы никто ничего не перепутал.

— Тогда оно должно меняться! — предположил Веник. — Если это простое, короткое слово и его знают все вахтенные, то за каким чертом оно вообще нужно? Вероятно, при смене вахт его заменяют на новое. По какой-то системе. По какой?

— Давай спросим, — я показал на тела моряков.

Маркиз склонился над ними:

— Дохлый номер. Отличницей, видать, была. У-у, зубрилка несчастная…

— А если оно где-нибудь записывается? В судовом журнале?

— Тогда какой смысл в этой процедуре? — возразил Веник. — Скорее, на смене вахт звонит этот долбанный Президент и каждый раз сообщает новое. Если где и записано, так только у него.