Недремлющий глаз бога Ра
Шрифт:
Однако, ротный оказался не прост: оружия новобранцу не дали, а быстренько назначили шифровальщиком. И произошло чудо!
Воинская карьера Петьки получилась яркой и стремительной как взлет зенитной ракеты: он такое нашифровал, что его самого мигом засекретили, и домой уже не вернули — поселили в каком-то почтовом ящике под Новосибирском.
Временами он наезжал, демонстрировал радушную улыбку, но всем было ясно, что человек вышел на околоземную орбиту и говорить с ним по душам неудобственно. Да и чревато, учитывая активность спецслужб — чрезмерно раздутый
Потом он родителей к себе перевез, а потом и вовсе перестал в Москве появляться, раз в год письма слал. А тут нагрянул со своим "изделием Д" как насморк: ни звонка, ни предупреждения, и без горчичника не отделаешься.
— Я у тебя поживу с недельку, — говорит и, не дожидаясь ответа, совершает стремительный марш-бросок к холодильнику.
— Да я не против, но тут дело такое — в Америку вызова жду. В любой момент дернуть могут.
— Ууугу, Америка, это хорошо, — мычит с набитым ртом. — Америка — это да! Епть!
— Ага, — соглашаюсь. — А вам паек уже не выдают?
— М-м-м… — головой мотает, продолжая заглатывать макароны.
Про паек я от неожиданности спросил, поскольку понятно — воспитанные на тушенке люди к холодным макаронам относятся более сдержано.
— Может, разогреть? — спрашиваю. — Разогретые макароны тоже вполне съедобны.
И, в ожидании ответа, пытаюсь утянуть на балкон тяжеленный мольберт, который Петька бросил в прихожей.
Тут у Ящика натурально отвисает челюсть, и ценный продукт частично вываливается на пол.
— Ты что!!! Ты куда!!!
— На балкон поставлю. А что?
— Стой! Епть! Убьет! — бросается он ко мне. С гримасой бегущей к пруду графини.
— Кто?!
— Харитон! — он отобрал мольберт. — Изделие «Д», придурок!
— А-а… — говорю уважительно. — А я думал, ты в передвижники подался.
— Ха! — он стряхнул с окладистой бороды белые комочки. — Ты только что держал в руках Нобелевскую премию. Это — искусственный интеллект!
— Да ну?! Робот-убийца?
— Ничего не убийца, — Петька установил мольберт и принялся искать розетку, — а просто у него режим защиты от несанкционированного переноса. Чтоб не сперли.
— Круто. А, скажем, сигнализацию нельзя было поставить?
— Это тебе не какой-нибудь вшивый «Мерседес», а самообучающийся… — он задумался и присвистнул, — а как же я его регистрировать понесу? Он же их всех…
— Что-что? — мне припомнились пророческие слова дяди Жоры. — Всех положит, да? От судьбы не уйдешь.
— При чем тут судьба? — удивился Ящик. — Судьба ни при чем, а просто недодумали малость. Все-таки надо было его сиреной оборудовать.
Над изделием «Д» трудились лучшие умы академгородка, и каждый привнес нечто новое из своей отрасли и лаборатории. То есть, изделие собирали по частям, добытым правдами и неправдами в святая святых отечественной оборонной промышленности: блок питания свинтили со спутника-шпиона, датчики с торпедной головки самонаведения, и так далее. Кто что мог из лаборатории унести, то и привнес.
Сборка проводилась в Петькином гараже,
Принципиальная же новизна заключалась в том, что Петькино квантово-световое детище выполняло вычислительные операции не последовательно, как все существующие электронные процессоры, а параллельно, то есть, в миллиарды раз быстрее.
Подробно рассказав мне про квантовую интерференцию, в сочетании с технологией использования направленных световых лучей, Ящик решил продемонстрировать эту муть в действии, и включил агрегат:
— Мосье Леккок, я лечу! Леч-у-у-у-у! — пропел мольберт голосом известной актрисы.
У меня ноги подкосились: где стоял — там и сел.
Нет, времена Жюля Верна давно миновали, и мыслящей швейной машинкой или говорящей сковородкой сейчас можно удивить только олигофрена, но, скажем так, реплику про мосье Леккока я не ожидал. Не был готов — и все тут!
— Петка, а с чего это он Леккока помянул? Это же из фильма?
— Это он так радость выражает. Хотя, конечно, недоработка, — он почесал затылок, — синтезатор голоса у него паршивенький. Китайский, за двадцать пять баксов…
— И?
— Да, понимаешь, — он подозрительно замялся, опять почесал затылок, и взглянул на меня с надеждой, — у тебя денег случайно нету?
— Случайность — производная закономерности. Нету.
Надежда во взоре гения заколебалась, но не погасла.
— Ему бы вместо китайской дребедени что-нибудь путное воткнуть, — ученый внимательно осмотрел комнату, — нормальную звуковую платку какую-нибудь. Семьдесят баксов всего-навсего!
— Да хоть семьдесят тысяч! Нереально.
Ящик вздохнул и с обидой сказал:
— Ну что за люди, буквально ни у кого денег нету! И куда только подевались эти деньги, будь они неладны!
— Ты как из леса прибыл… — возмутился я, но сразу остыл. На самом ведь деле из леса человек. — Так что там про Леккока?
— Какого Леккока? — удивился изобретатель.
— Который мосье. Из фильма.
— А, из фильма… — он призадумался, — ну, это элементарно. Представь, что перед тобой некий объект с неизвестными свойствами, некий черный ящик…
Вот, вот оно! Именно за "некий черный ящик" Петька и схлопотал звучное прозвище!
Будучи ещё неприметным, ничем не выдающимся очкариком он, помимо общеобразовательной, обучался в заочной математической школе, откуда приносил во двор всякую антисоветчину (это Голливуд рассудил, что Петька несет всякую антисоветчину).
Умозрительные рассуждения про черный ящик сделались любимым Петькиным коньком, а дядя Жора, невзирая на судимости, был отчаянным патриотом.
— …на входе информация, а на выходе — что? — пока мной владели воспоминания, Ящик успел педагогически вспотеть.