Неестественный свет

Морган Фиделис

Кто же написал записку, гадала Элпью? И к чему все эти ухищрения с апельсином?

— Любить и не писать? — загремела Сюзанна Фербрюгген.

Взгляд Элпью переметнулся на Бо. Он ушел!

— Ваша светлость… ваша светлость… Графиня была целиком поглощена происходящим на сцене.

Элпью вскочила с места, схватив графиню за руку и указывая на партер.

Ошеломленная графиня последовала за Элпью, переступая по пути через чьи-то ноги.

Зрители вокруг них шикали и всячески выражали свое неодобрение. Уйти в антракте было делом обычным, но с шумом уходить через несколько минут после

начала действия — это непростительно.

Женщины выскочили на крыльцо и вытянули шеи. Посмотрели направо, налево, через дорогу. Бо нигде не было видно.

Элпью топнула ногой и выругалась.

— Что нам делать? Мы опять его потеряли. Графиня бросилась бежать по Португальской улице в направлении Друри-лейн.

— Постойте, мадам, что, если он пошел в другую сторону? — Стоя на цыпочках на верхней ступеньке, Элпью взмахивала руками, словно собиралась взлететь, пока графиня разворачивалась и хромала назад.

— Вот ведь незадача, — раздался в морозном воздухе ее голос. Подойдя, ее светлость тяжело опустилась на ступеньки. — Может, он все еще внутри, — с надеждой сказала она. — Вдруг ему вздумалось пойти в артистические — посмотреть, как переодеваются актрисы.

— Вы правы, — выдохнула Элпью. Она вспомнила, как сама работала летом в театре, одевая актрис, а иногда и принося им напитки. В артистических уборных всегда толпились молодые люди, в надежде хоть бы мельком увидеть грудь Брейсгирдл или полюбоваться другой пикантной частью тела — причем уже не мельком — актрис рангом пониже. — Вы оставайтесь здесь, миледи, и следите за зрителями, когда они станут расходиться. А я побегу за кулисы. У меня там есть знакомые. Я работала тут костюмершей.

Обрадовавшись возможности досмотреть комедию до конца, графиня пробралась в зал и втиснулась в последний ряд партера. Оглядела ложи. В них сидели красивые женщины, ветреные женщины, женщины, весь облик которых буквально кричал об их доступности. Но вероятно, нужная женщина ушла во время антракта.

Внимание графини привлек арапчонок. Прелестный малыш, подумала она. Хотя не так хорош, как был ее собственный милый Купидон. Его хозяйка кажется богатой. Высокомерной и богатой. Графиня понадеялась, что женщина по-доброму обращается с этим ребенком.

О, подлость скрытая, отныне — берегись,В какой бы тайне ты ни зачиналась…

Стихи! Пьеса заканчивается. Графиня встала и переместилась к двери, чтобы выйти первой и ничего не пропустить.

Рождаются они с позором и стыдом;Змеей свернувшись, черная изменаЕе ж исторгшее терзает чрево,Родителей-преступников губя.

Зрители хлопали, выражали свое одобрение криками и возгласами: «Бис!», хотя, конечно, этого не подразумевали. Даже графиня отнюдь не горела желанием еще раз прослушать

всю пьесу от начала до конца.

На сцену вышла эта наглая девка Фербрюгген, чтобы произнести эпилог.

Графиня зорко оглядела все головы перед собой. Хоть бы попался какой-нибудь болтун, который быстренько поведал бы им какую-нибудь историю для их скандальной газетенки. Тогда она не сокрушалась бы так, что Бо ускользнул от них второй раз.

…А кто неграмотный, хулить его не смеет,Пусть даже он писать и не умеет.

Миссис Фербрюгген улыбнулась, послала зрителям воздушный поцелуй и убежала со сцены.

Пока угасали аплодисменты, графиня пристроилась на крыльце для наблюдения за расходившейся публикой. Когда у выхода осталось всего несколько человек, она вернулась в зрительный зал, надеясь, что Элпью за кулисами повезло больше. Через несколько минут Элпью через боковую дверь вышла на сцену.

— Увы, — сказала она, спускаясь в партер. — Его там не было, и никогда не бывало, никто о нем даже не слышал.

Она плюхнулась рядом с графиней на последнюю скамью. Девочки, торговавшие в антракт апельсинами, возвратились с метлами, чтобы убрать кожуру.

— Стой! — крикнула Элпью девочке с большой метлой, бросаясь к той скамье, на которой сидел Бо. Минуту-другую она ползала на четверенька: под скамьями, обитыми зеленым сукном, потом появилась — вся в пыли и с пустыми руками.

— Ничего.

Она повернулась к девочке с метлой.

— Я ищу записку. Я подумала, может, он ее бросил. — Она пригляделась повнимательнее. — Это не ты продала ему апельсин?

Девочка кивнула.

— Так, — сдержанно проговорила Элпью, знаком подзывая ее поближе, — скажи мне, где ты взяла этот апельсин?

— Он был мой собственный, — стала оправдываться та. — Я его не украла.

— Нет-нет, — заверила ее Элпью, — я ничего такого и не думала. Но тогда каким образом под кожуру засунули записку?

— Ах, вы об этом, — сказала девочка, ленив возя метлой по полу. — Многие так делают. Понимаете, если надо что-то сообщить. Назначить свидание.

— Так, — подбодрила ее Элпью.

Но девочка явно боялась говорить. Она опустилась на колени и принялась лихорадочно собирать подсохшие апельсинные корки.

Графиня, боясь выпустить из рук удачу, осторожно приблизилась и остановилась в нескольких шагах.

— Эту записку дала тебе дама, — вкрадчиво проговорила она, — чтобы ты передала ее красивому джентльмену?

Девочка замотала головой.

— Нет! Не женщина.

— Тогда — мужчина? — спросила Элпью.

Графиня неловко нагнулась и начала помогать девочке собирать апельсинные корки и косточки.

— Отличное умозаключение, Элпью. Я удивлена, что мистер Ньютон до сих пор не взял тебя в помощницы.

— Что за мужчина? — Взяв пример с графини, Элпью раскрыла мешок для мусора.

— Большой, — сказала девочка, оглянувшись и понизив голос. — Здоровый такой. Страшный.

— Он был на представлении? — Элпью постаралась припомнить зрительный зал. — Какого цвета камзол?