Неестественный свет

Морган Фиделис

Под ногами у себя он увидел нечто смахивающее на дохлую крысу.

— Пожилая лысая женщина! — прокричал он, подняв графинины накладные волосы.

— Отвернитесь! — быстро прошептала Элпью, когда из тюремных ворот к повозке кинулся человек — судя по всему, тоже стражник.

— Кто? Леди Эшби де ла Зуш? — крикнул он. Свернув в боковую улочку, дамы зашагали прочь от места происшествия.

К тому времени, как они добрались до апартаментов герцогини де Пигаль на Арлингтон-стрит в Сент-Джеймсском предместье, Элпью освободила от веревки запястья своей

госпожи и рассказала о событиях в доме Уилсонов.

— А эта девица, Бетти? Она, я полагаю, была весьма неравнодушна к мистеру Уилсону?

— Возможно, — согласилась Элпью, вспомнив, как без всяких на то оснований — ведь на самом деле она проявила верность графине — эти же слова были сказаны и про ее отношения с неверным мужем хозяйки, сэром Питером.

— Настолько неравнодушна, что могла попытаться убить его жену, подозревая, что та виновна в его смерти? Так, да?

Такие выводы делать было рановато, но Элпью была уверена: что-то тут неладно и каким-то образом действительно связано со служанкой Бетти.

— А сурьма, которой отравили вдову? — пропыхтела графиня. — Что это такое?

Элпью покачала головой.

— Понимаете, у меня не было времени остаться и поболтать с аптекарем, — сказала она. — Нужно было проследить за девушкой до того места в Солсбери-Корте.

— Ну, а про счет что ты узнала? — Графиня выстраивала в голове все факты. — Зачем Бо Уилсону нужна была старая моча и прочие гадости, о которых ты упоминала?

— Счет? — Элпью запустила пальцы за вырез. — У меня даже не было времени посмотреть. Слишком много всего происходило.

Они стояли на крыльце перед дверью Пигаль. Пока Элпью разворачивала потрепанный и забрызганный чернилами листок бумаги, графиня позвонила в колокольчик.

— Куплено: один галлон старой мочи, — прочла она вслух. — Куплено: одна немецкая стеклянная реторта. Куплено: один фунт чистого песка. Куплено: семь драхм киновари…

Дверь отворилась, и на женщин высокомерно уставился слуга иноземной наружности — в атласном тюрбане и с длинными усами.

— Господа! — фыркнул он с презрением, усвоенным в результате длительного и тесного знакомства с экстравагантными личностями. — Чем могу служить? Полагаю, вы пришли к мадам герцогине?

Элпью с графиней совсем забыли, что на них мужские парики и плащи, и, в любом случае, были слишком поглощены счетом — Элпью зачитывала последний пункт в списке приобретений Бо:

— Куплено: два скрупула сурьмы.

Глава пятая

Вываривание

Получение отвара вещества в колбе без добавления каких-либо других материалов.

Олимпия Афина Монтелимар, герцогиня де Пигаль, пребывала в трауре. Она со скорбным видом вышла навстречу посетительницам, с головы до ног закутанная в черный атлас; морковного цвета волосы, казалось, освещали ее лицо подобно ослепительному нимбу.

— Моя догогая Эшби! — Раскинув руки, она шагнула к графине, готовая принять

ее в свои объятия. — Я знала, что ты ко мне пгидешь.

Увернувшись, графиня прижалась к дверному косяку и выставила руку.

— Не подходи, лесбиянка, — твердо заявила она. Пигаль пожала плечами и покачала головой на галльский манер.

— Но я подумала…

— Если я в мужской одежде, совсем не обязательно, что я стала последовательницей Сафо. — Графиня прошла в затемненную комнату. — Почему задернуты все шторы и зажжены свечи? На дворе белый день.

Резко обернувшись к подруге, ее светлость покачнулась и ухватилась за ближайший столик, взор ее упал на истерзанное тельце рыжей белки.

— Боюсь, это Джогдж, — с неистребимыми французскими интонацией и акцентом проговорила Пигаль, любовно склоняясь над открытой шкатулкой. — Он умег пгошлой ночью. Тяжелая выдалась для меня неделя. В понедельник кгыса добгалась до моего соловья, вчега моя милая галка улетела с моими любимыми сегьгами и не вегнулась, а тепегь вот… Джогдж. — Она погладила узловатым пальцем шелудивый трупик. — По-моему, это была малягия.

Моргая в полумраке, Элпью осмотрелась. Она никогда не видела ничего подобного. Никогда еще ей не доводилось бывать в столь цветисто разукрашенных комнатах, как эта. Великолепные стены были задрапированы шелковыми и атласными полотнищами. Над камином и на стене напротив окон висели великолепные картины, изображавшие красивую женщину в разной степени обнаженности. На другой стене висела гитара. Мебель была выдержана в красно-золотых тонах. Повсюду, где только можно, что-нибудь стояло или лежало: большая витая раковина, ожерелье, часы, кочан капусты, кувшин с кистями для рисования, пара тамтамов, спящая кошка, чучело крокодила. Ковер напоминал толстое шерстяное одеяло в цветах и лентах, с рисунком в белый горошек. При ближайшем рассмотрении Элпью обнаружила, что это птичий помет.

— Нам нужно убежище, — как бы между прочим сказала графиня.

— Опять кредиторы, догогая?

— Боюсь, хуже, Олимпия, дорогая. Меня разыскивают за убийство.

Ярко-красные от помады губы Пигаль расплылись в улыбке.

— Что ты такое говоришь! Как чудесно! — Она хлопнула усатому лакею. — Азиз! Поставь карточный столик. Нас как раз четверо для бассета. — Она сочувственно посмотрела на графиню. — Кто этто был, догогая? Этта свинья, твой муж?

— Но, мадам, — кашлянув, Азиз посмотрел на мертвую белку, — церемония…

— Ах да, конечно. — Пигаль захлопнула крышку шкатулки и подошла к камину. — Пгощай, вегный слуга! — воскликнула она и, небрежно швырнув гробик в огонь, вернулась и села рядом с графиней, которая скромно примостилась на краешке обитого красным бархатом дивана. — Гасскажи мне ВСЕ…

Пока Азиз и Элпью расставляли стулья и выкладывали карты, графиня поведала герцогине о событиях последних нескольких дней.

— И кто же, по-твоему, этто сделал? — спросила Пигаль, встав по окончании рассказа с дивана и направляясь к своему месту за карточным столом.