Нефертари. Царица египетская

Моран Мишель

— Мы сокрушим шардана и напомним северным народам, что Египет никогда не дает спуску грабителям.

— Битва — не приключение, — проворчала Мерит. — Кто знает, как там дело обернется.

— Так или иначе, но я буду с Рамсесом. А Исет никогда не стать главной женой.

Мерит поставила баночку с благовониями и пристально посмотрела на меня.

— Фараон что-то говорил? — серьезно спросила она. — Это он тебе так сказал?

— Нет. Сегодня он пойдет в родильный покой, будет оказывать Исет всяческое уважение.

Но — мы же отплываем! Он уходит воевать на следующий день после ее родов!

— А когда родила ты, он четырнадцать ночей провел с тобой в родильном покое, — запоздало сообразила Мерит.

Няня проводила меня к себе в комнату, и мы посмотрели на моих спящих сыновей. На кроватках висели амулеты — чтобы к ним не смог приблизиться Анубис. На шейки детям повесили серебряные подвески с вложенными в них кусочками папируса, на которых были написаны защитные заговоры. Отправляясь в путь с Рамсесом, я буду спокойна: за моими детьми присматривают и боги, и няня Мерит.

Пока царевичи спали, кормилицы, сидя в креслах, кормили своих дочерей. Я велела поставить колыбельки девочек рядом с комнатой Мерит. Няня бурчала — дескать, незачем, чтобы дети кормилиц спали рядом с царевичами, но Рамсес не возражал. Я хорошо себе представляла, как тяжело кормить чужих детей, а своих оставлять на попечение кому-то другому.

Через год малышей отнимут от груди, будут поить из глиняных бутылочек.

Я вообще-то подозревала, что няня ворчит не из-за происхождения девочек; просто никому не хочется иметь по соседству сразу четырех кричащих младенцев.

Мы пришли в Большой зал, где уже началось празднество. Стройные полунагие танцовщицы, звеня серебряными поясами, извивались под пронзительные трели флейт, словно стараясь привлечь внимание Беса, чтобы он не покидал Малькату и охранял царевича Рамсеса. В другое время фараон увлеченно бы ими любовался и ночью любил бы меня с еще большей страстью, но сегодня мы только и думали, что о морских разбойниках. А если у них стало больше судов? Если они не польстятся на нашу приманку?

Такие празднества тянутся до утра, и, когда мы с Рамсесом поднялись, Исет удивленно повернулась к нему.

— Нам нужно отдохнуть перед отплытием, — сказал фараон.

Он поцеловал руку Исет, но та злобно ее отдернула.

— Нам?! — Она обратила на меня ненавидящий взгляд. — Нефертари отправляется с тобой?

— Она знает язык шардана.

— А Пасер не знает?

— Знает, но если он поедет, кто останется править страной?

Исет, пошатнувшись, встала на лице у нее было отчаяние.

— Когда же я тебя увижу? Как известить тебя о здоровье царевича Рамсеса? Вдруг с твоим кораблем что-то случится?

Рамсеса растрогало ее волнение.

— С кораблем ничего не случится. А у Рамсеса самые лучшие няньки.

— Ты зайдешь в Аварис навестить отца? —

поинтересовалась Хенуттауи.

— Да, на обратном пути.

— Тогда можно встретиться там. Мы с братом вместе отпразднуем твою победу.

Я не поняла, что затевает Хенуттауи, но Рамсесу ее мысль понравилась.

— Да, — решительно сказал он. — Приезжайте в Аварис.

Исет раздумывала; Рамсес тихонько пожал ее руку.

— Отплывай в Аварис, как только будешь готова. Хенуттауи поедет с тобой.

Слезы у Исет высохли, и она кивнула. Мы спустились с помоста и пошли к выходу. Придворные поднялись с мест, кланяясь в пояс и протягивая руки в почтительном приветственном жесте. Стражники растворили перед нами высокие двери, и я подумала: «Все уже поняли: будущее Египта — я».

В комнате Мерит мы постояли у детских кроваток. В глазах у меня защипало; Рамсес обнял меня за плечи.

— Я буду заботиться о них, как о собственных детях!

Мерит говорила правду: она жизни не пожалеет ради малышей. Но я знала: если Анубис, бог с головой шакала, захочет забрать моих сыновей, не помогут никакие заговоры. Зато какая радость будет, когда детям исполнится пять лет! Головы им побреют, оставят только длинную прядь на затылке, которую туго заплетут, а конец завьют. Как говорит пословица, сын — опора для отца на старости лет. Аменхе и Немеф значат для своего отца гораздо больше: они наследники его престола — если я стану главной супругой. Они — драгоценности в его короне.

Мерит торжественно произнесла:

— Не тревожься о детях, государь. Я вырастила Нефертари…

— Вот это меня и беспокоит, — расхохотался Рамсес.

Няня скрестила на груди руки и задрала подбородок.

— Я вырастила Нефертари! Она никогда не болела и никогда ни в чем не знала недостатка. А если из нее вышла сумасбродка, так в том не моя вина…

Нижняя губа няни задрожат.

— Ты отлично справилась, няня.

Я обняла Мерит, и ее суровый взор смягчился.

— Надеюсь, что так, госпожа.

Глава двадцатая

СЕВЕРНОЕ МОРЕ

Золотистая предрассветная дымка окутала десять кораблей, стоявших на якоре у ступеней дворца. Самым большим из них был корабль «Благословение Амона». Пятьдесят воинов, переодетых торговцами, грузили на него бочонки с песком. Корабль не отличался от своих собратьев, вот только на мачтах у него развевались под легким ветерком царские знамена. Чтобы разгуливать по палубе и изображать царевну, отыскали какого-то мальчика. Он стоял сейчас рядом с Аша, разглядывая украшенный самоцветами нож. Как только начнется бой, мальчика спрячут в каюте. Придворные дожидались нашего отплытия, чтобы вернуться в теплые покои дворца и приступить к завтраку. Когда погрузили последний бочонок, Исет прижалась к Рамсесу.