Нефертити – красота грядёт

Реник Алина

– Нефертити! – ахнул Борхардт, всплеснув руками. А вспомнив свой сон, прошептал. – Синяя тиара!

Прошептал и замолчал, будто испугался своих слов, его сновидения затмили реальную жизнь. И теперь он боялся, что ещё мгновение – происходящее окажется тоже сном!

Борхардт, подобно феллахам, замер на месте с открытым ртом и, чуть подавшись вперёд, впился взглядом в прекрасное изображение женщины в синей тиаре. Он, не отрываясь, смотрел на бюст – не в силах отвести взгляда, – и теперь ему было понятно, почему находка вызвала такой восторг у мальчика. Она была великолепна!

– Царица Нефертити в синей тиаре!

На всех без исключения бюст произвёл неотразимое впечатление. Люди словно лишились дара

речи. Красота, воскресшая из небытия, очаровывала и завораживала. В этом облике было что-то необъяснимое, магическое, и можно было стоять и смотреть часами. На её губах едва уловимая улыбка, глубина переживаний во взоре, царственная изящность облика и его чувственность наполняли души собравшихся восторгом. Сама жизнь светилась в этом изображении.

Женщина величаво и в тоже время игриво смотрела на них, словно всем своим видом говоря: «Я пришла».

«Прекрасная пришла», созданная в порыве творческого вдохновения, стояла на верстаке и с улыбкой взирала на открывшийся перед ней мир.

Вечером, приступив к дневниковым записям, Борхардт о найденном бюсте Нефертити напишет только одну фразу: «Описать невозможно – смотреть!»

День тот же и там же

Среди восторженных глаз, устремлённых на Нефертити, были глаза наполненные слезами счастья и восхищения, словно свершилась его заветная мечта, к которой он шёл всю жизнь, терпя невзгоды и лишения, а мечта была несбыточной и недосягаемой, как звезда.

Саид – сотрудник Каирского музея – был прислан в помощь Борхардту и теперь не мог отвести от бюста зачарованных глаз. Его губы безотчётно шептали:

– Нефертити! Красавица грядёт! Я нашёл тебя, я, наконец-то, нашёл тебя! Я шёл к тебе целую жизнь, ждал целую вечность. Ты прекрасна!

Он не кривил душой и не преувеличивал, он действительно ждал и искал её целую жизнь. Двадцать пять лет, с 1887 года, словно одержимый, он искал любое упоминание о ней. Поначалу таблички из Амарны захватили его – ему было просто интересно, затем желание доказать учёному миру их подлинность. И чем больше он посвящал себя этим весточкам вечности, тем всё чаще ловил себя на мысли, что ему нестерпимо хотелось бы найти образ Нефертити, которая уже всецело завладела его душой. Поэтому Саид отправился в Амарну. Здесь на стенах гробниц вместо привычных сцен царства мёртвых были барельефы и рисунки, изображающие Нефертити и её мужа Эхнатона: царственная чета приветствует Атона и преподносит ему дары. Хотя рисунки и завораживали Саида своей необычностью и динамизмом, но они не передавали истинные черты царицы. Фараон и царица на них, как брат и сестра: у обоих вытянутые лица и очень большие губы, раскосые глаза. Понять по этим изображениям, чем же так пленила Эхнатона эта женщина, было просто невозможно.

Мечта найти истинный образ царицы, которую весь двор называл «Владычица приятности», изменила неторопливый и размеренный ход его жизни, но он вступил на дорогу, ведущую в прошлое, и оно увлекло его. Знать о ней всё, знать каждый момент её жизни было смыслом его существования. Поначалу он доказывал – таблички действительно подлинные и являются истинным сокровищем. Затем, когда учёные стали называть таблички «открытием века», и когда Питри приступил к раскопкам в Амарне, Саид поспешил в экспедицию. Каждый день, проведённый в Амарне, лишь умножал его мечту. Но укрытый песками город спал и хранил свои многовековые тайны.

Прошло двадцать пять лет, и мечта о Нефертити казалась не только несбыточной, но и эфемерной, как сон, которому не суждено сбыться и который таял в предрассветной дымке утренней зари. И вот когда он уже отчаялся увидеть её истинный облик, аллах послал ему в подарок настоящее сокровище. За труды и терпение аллах вознаградил

его чудом!

Саид не верил своим глазам: «Красавица грядёт» в синей тиаре с нежнейшей улыбкой на коралловых губах, словно приветствуя, смотрела на него властно и призывно. Душа его наслаждалась исполненной мечтой и упивалась восторгом, который рождался при одном только взгляде на этот образ, глаза наполнились слезами, а губы шептали: «Ты прекрасна, Нефертити!»

* * *

В этот день посёлок археологов всколыхнуло и другое событие. Непонятно отчего – то ли из-за воды, то ли из-за молока, привозимого из деревни, – у многих работников началась острая дизентерия. Не имея каких-либо медикаментов под рукой и не зная, что делать в подобной ситуации, Борхардт послал за доктором, который находился за сотни километров, и ждал, полагаясь на Бога. Пока доктор прибыл, смерть унесла несколько рабочих. Встал вопрос о закрытии археологического сезона. Но Борхардт, нарушая все предписания, продолжал работы. Он стремился добыть как можно больше артефактов, таких же прекрасных, как бюст царицы, но чем больше своих пленников отпускала вечность, тем больше он убеждался, что нет ничего прекрасней, чем скульптурный портрет царицы Нефертити в синей тиаре.

Глава 3

Фивы. День чествования быка Аписа. Гадание, карта третья

Солнце нещадно палило. Нефертити хотелось быстрее закончить гадание. Ноги от непривычного сидения на корточках затекли, и ужасно болела спина. Гадалка положила третью карту.

На ней тёмные воды великого Хапи разливаются бурными потоками, смывая на своём пути все преграды.

Нефертити вздрогнула. Неужели?..

Нил – дар богов! Самая предсказуемая и добрая река! Жрецы знают всё о великом Хапи: когда и какой будет разлив, и как долго простоит вода, наполняющая землю живительной силой. От нильских разливов зависит всё сущее, но подчас страшные беды приносят с собой слишком бурные потоки! О, сколько людей в них тонет!

«…Неужели я погибну в водах Нила, а моё тело станет трапезой крокодила? Или?.. Или меня оговорят?! И фараон поверит в наговор… и сбросят меня в реку с привязанным к ногам камнем, как было с женой Яхмоса [35] , которому злые языки нашептали, мол, его любимая жена возымела глупость полюбить рыбака, поставщика рыбы к царскому столу? – сердце Нефертити трепеталось, как птичка, попавшая в сеть. – Зачем я решилась гадать?! Жить в неведенье всё же легче, чем постоянно ожидать смерти, да ещё такой страшной».

35

Яхмос – фараон XVIII династии.

Но гадалка, посмотрев на неё долгим понимающим взглядом, произнесла:

– Не бойся, деточка, эта карта не так плоха, как кажется. Она лишь говорит о том, что в твоей жизни грядут великие перемены, подобно разливу Хапи, они сметут на твоём пути всё ненужное и давно мешавшее тебе. Старые устои, каноны, запреты – всё потеряет силу и значимость. Преграды, что сдерживают тебя, ты пройдёшь. А затем наступит пора созидания.

«О боги, откуда она может знать о моих сокровенных мыслях?! Да, я хочу низвергнуть подлых жрецов Амона. Они прибрали к своим рукам всё. Они всюду… и даже похоронами и заботами о доме вечности фараона Небмаатра [36] заправляли они, а не прямой наследник – его сын Аменхотеп.

36

Небмаатра – тронное имя Аменхотепа III.