Нефертити – красота грядёт

Реник Алина

Нефертити не любила Мери-Пта, чувствуя в нём какое-то скрытое предательство.

В молчаливой войне взглядов чати проиграл – Нефертити их не покинет. И тяжело вздохнув, Мери-Пта решил рискнуть и, брызжа слюной, выпалил:

– Жрецы Амона готовят заговор!

– Как? – в один голос воскликнули Аменхотеп и Нефертити. Фараон даже привстал с золотого трона.

– Скоро солнечное затмение! Подобного затмения не было вот уже триста лет. Последний раз, ещё во времена гиксосов, жрецы использовали затмение для устрашения народа и самого фараона, да так, что он сам отдал им власть. То же они намериваются проделать и с тобой! Они уже делят между собой власть: кому какой ном достанется, какой храм, а кто и твоих жён присматривает, – покосился он на Нефертити. «Лакомый кусочек», – мелькнуло у него в голове. – А нам… нам следует поторопиться… надо подтянуть к

городским воротам войска… Времени мало!

– На кол! Всех пересажать на кол, на середину Нила, чтобы тела их разлагались и падали в воду, а там их доедят крокодилы! – в гневе выкрикнул Аменхотеп. – Они узнают, что такое настоящее затмение, глупые детёныши ослиц!

– Но мы не сможем… не сможем никого казнить, – произнёс Мери-Пта, разводя руки. – Храмы закрыты, они заняли оборону после того, как мы схватили их жреца – звездочёта. Поначалу он говорил, что ни о чём не знает, но когда привели его сына, он рассказал, что затевают жрецы. А ещё он насмехался над тобой… – Мери-Пта внезапно прервал свою речь, словно боялся произнести то, что выкрикивал жрец под пытками, и без того он сказал больше, чем полагалось.

Тишина установилась такая, что, казалось, было слышно, как ветерок перекатывает песчинки по длинным анфиладам. Каждый думал о своём, но мысли их перекликались. Мери-Пта опасался: «Как бы его не казнили за такую весть!» От страха у него засосало под ложечкой, и ему ужасно хотелось броситься вон из дворца, не дожидаясь, когда фараон прикажет отправить его к праотцам. «Я глупец, сообщить о заговоре! Да ещё Нефертити здесь! Знаю, она ненавидит меня! Эх, не сносить мне головы! А фараон заключит со жрецами Амона договор, выставив меня виновным в раздоре и в подстрекательстве к войне с ними. Но если окажется так, то кто же истинный фараон в стране?»

Аменхотеп думал о том, как неблагодарны люди: «Дай им хоть немного власти, и они уже мыслят получить больше, а особенно жрецы Амона. Ведь в их руках и так всё – казна принадлежит им, они ссужают золотом меня, самого фараона! Я покорно выслушиваю все их нравоучения только для того, чтобы получить его. Я шесть лет шёл у них на поводу, как овца на заклание, низко склонив голову, выполняя все их требования. Так кто же истинный фараон?»

А Нефертити размышляла: «Как странна жизнь! Хоть поступь человека на земле определена богами задолго до рождения и каждый его жизненный шаг им известен, но… – она усмехнулась, – но иногда боги дарят человеку милость изменить его жизненный путь! И тогда уж от него зависит, как распорядится этой милостью. Я всегда знала – остановить солнце невозможно, а весть, принесённая Мери-Пта, и он сам радует меня как никогда: вот она, данная свыше, милость – изменить всё! Затмение! Жрецы, храмовые крысы, знают о затмении только потому, что от поколения к поколению хранят тайны неба. Они сделали, вероятно, правильные расчёты, и затмение состоится… А люди поверят им, и пойдут за ними, дабы, сменив правителя, изменить свою жизнь, ведь человек грезит о лучшем. Слуги Амона всё продумали, но просчитались только в одном: они не взяли во внимание меня! Как же хорошо, что я сейчас рядом с Аменхотепом! И теперь я знаю, что нам делать… Жрецы, всё подготовив, дают мне в руки настоящее «весло», которым я разверну приготовленный ими бунт, как ладью, в нужное мне русло! Вот тогда все увидят, кто истинный фараон в стране!»

Царица, озарённая внезапной идеей, вскинула руку в знак внимания. Знак, достойный лишь фараона, но не его жены, даже если она его любимая жена!

Фараон и чати удивлённо посмотрели на неё.

«Дерзость невиданная, – мелькнуло в голове у Мери-Пта. – То-то он ей сейчас…»

Но Аменхотеп ласково произнёс:

– Мы слушаем тебя, Услаждающая слух во дворце.

Она в благодарность улыбнулась ему нежнейшей улыбкой.

– Не торопись, Владыка моего сердца! – произнесла она спокойным голосом, словно речь шла о закупке благовоний или льна на платья. – Времени у нас много. И казнить никого не надо! Ты справедлив, как Гор! Пусть так и остаётся в умах твоих возлюбленных детей. Жрецы хотят воспользоваться затмением – мы им в этом не откажем, лишь с маленькой оговоркой… – не закончила Нефертити, её прервал Мери-Пта. Глупый, он ещё не понял, с кем имеет дело! Царица гневно воззрилась на него…

– Но… тогда твой муж и брат лишится короны! Да будет фараон жив, цел и здоров… – начал было любимчик бога Пта, поглядывая на фараона, ожидая поддержки, но, обожжённый взглядом царицы, осёкся.

– Я думаю, – она требовательным

жестом остановила чати. – Затмение – это как раз то, чего нам так не хватало! – добавила она, уже улыбаясь.

Мужчины переглянулись. «Наверное, боги забрали у неё разум, – подумал Мери-Пта, глядя на Нефертити. – Жрецы готовят заговор, может, вскоре она сама будет искать смерти: кобру к шее прикладывать или яда выпьет! Или она не понимает?!»

А Нефертити продолжала:

– Что же рассказал этот несчастный звездочёт о затмении, как всё пройдёт? – скрестив на груди руки, спросила Нефертити. На лице ни тени страха, лишь живой интерес, как если бы речь шла не о заговоре, а о празднике для увеселения народа.

Мужчины вновь переглянулись: нет, с ума не сошла и явно что-то задумала. Мери-Пта, тяжело вздохнув, заговорил:

– Затмение пройдёт за время пути двух павианов. [45] Полное же затмение займёт одно деление. Жрецы очернят тебя, о, вечно живущий сын Гора, да так, что все поверят – это из-за тебя солнце скрылось и вернётся, только если ты передашь им двойную бело-красную корону! Они рассчитали верно: или сам отдашь корону, или безумствующая толпа сорвёт её с твоей головы. И я не знаю, что лучше, – развёл руки Мери-Пта и, помолчав немного, продолжил. – В храме Амона вот уже неделю плакальщиц обучают оплакивать солнце. На площади и всюду по городу у жрецов будут свои люди, подстрекающие и направляющие толпу. Людской поток к площади подойдёт уже распылённый ненавистью к тебе. Жрецы раздадут черни оружие: копья, палки, а также по кувшину вина, чтоб не страшно было идти против тебя – сына Гора. И они отправили во все номы зазывал, которые сулят богатые подарки всем, кто примет участие в бунте. На подходе целая армия голодранцев. Толпа, сам знаешь, – куда её направят, туда и пойдёт.

45

Время записывалось букв.: двенадцать ночных павианов, двенадцать дневных. У египтян были солнечные часы Гномоны, водяные часы Клепсидры, песочные часы.

– Ты знал?! И не сообщил! – гневно глядя на чати, выкрикнул фараон. – Почему молчал?!

Мери-Пта тяжело вздохнув, продолжил:

– Молва о заговоре ходила давно, но это были только слухи, а свидетельств никаких. Поначалу мне и самому не верилось. Неужели, имея всё, жрецы могут ещё чего-то желать? В стране нет ни одного столь же богатого храма, как храмы Амона. Но когда уже поползли слухи о том, что Хама-ната [46] заполняют амбары хлебом, скупают пиво и вино, загоняют скот на свой скотный двор, я поверил, что слухи слухами, а запасы пива и хлеба – это не к добру. Что-то замышляют храмовые крысы!

46

Слуги бога.

Он вновь тяжело вздохнул…

– А тут… на рыночной площади был замечен мальчишка – служка из храма Амона. Он хвастал перед зеваками кусочками слюды, объясняя, мол, это самый верный способ увидеть, как погаснет солнце. Люди подняли его на смех, а он не унимался, доказывал свою правоту, и в сердцах выпалил то, что слышал от взрослых в храме. Он всё кричал: «Когда луна закроет солнце, жрецы заменят достойным фараоном слабого и ничтожного Аменхотепа». Народ ещё больше развеселился, а мальчуган, вдруг опомнившись, рванул с площади, только пятки засверкали. К счастью, поблизости был царский человек, он-то и проследил за столь болтливым служкой, а уж остальное не составляло труда… И вот я падаю ниц к твоим ногам, Великий сын Гора, с вестью… от которой у меня стынет кровь! Да будет путь твой светел… – начал было Мери-Пта как всегда хвалебные речи, но фараон остановил его – не время петь впустую.

Нефертити же, прищурив глаза, внимательно слушала чати. От неё не укрылось ничего. «Так значит, божьи слуги разыграют очередную мистерию. Всё подготовили: и участников созвали, и место, и время определили, а главное – роли всем раздали, и кто за кем выступает – распределили. Аменхотепу, как неугодному, выделили самую незавидную роль – он уходит под улюлюканье толпы, а может, и того хуже – она его растерзает! Всё продумали, обо всём позаботились, вот только мне не отвели роли! И если походу, придуманного ими действия, я бы появилась, то только в качестве посаженной на кол или избитой палками, умирающей в грязи».