Нефертити – красота грядёт
Шрифт:
«Ничего плохого не случится, я только узнаю, что готовят мне боги», – подумала она. Самый главный вопрос, что терзал и разъедал её душу, как ржавчина разъедает такой дорогой материал, как железо [18] , – родит ли она сына, наследника. Без него её власть по праву первой жены эфемерна, и в любой момент любая из жён может стать первой. Стоит только фараону, Божественному Аменхотепу, погладить по голове кого-нибудь из отпрысков и сказать: «Ты мой наследник, и твоя мать первая в моём доме».
18
Железо в период восемнадцатой династии – очень дорогой материал.
Но
«Произнеси моё имя, и я буду жить вечно, – часто шептала Нефертити старую истину и всегда после этих слов печально добавляла, – но кто же будет произносить моё имя, если я умру в безвестности?»
Поэтому Нефертити давно решила: главное – любить и услаждать мужа так, чтобы никто не смог занять её место. И она должна оправдать надежды Аменхотепа – она должна подарить ему сына. Должна!
– Как зовут тебя, прелестное дитя? Но если не хочешь, чтоб я знала твоё имя, не говори, – произнесла гадалка. Голос был низким, но приятным. Она посмотрела на Нефертити взглядом всё понимающего человека. – Что привело тебя ко мне, любимый заставил плакать тебя и не спать всю ночь?
– Нет. Всё хорошо. Муж любит меня. Но мне бы хотелось узнать, что ждёт меня в этом мире? Будут ли боги добры ко мне и подарят ли мне сына. Я очень его жду, от него многое зависит в моей жизни!
– И не только в твоей, о приятная голосом, – сказала женщина, пристально вглядываясь в Нефертити. – Судьба многих людей, близких тебе и далёких, и твоя жизнь зависит от этой крохи, которую ты носишь сейчас под сердцем!
Брови Нефертити удивлённо поднялись, а гадалка спокойно продолжала:
– Не пугайся, дитя. Да, ты носишь ребёнка, и надеждам твоим не суждено сбыться – это девочка! – Нефертити вздрогнула, мороз пробежал по коже, словно она услышала страшный приговор, словно зияющая бездна разверзлась, и она на краю этой бездны.
– Но! – продолжала гадалка, будто не замечая её состояния. – Она будет так прекрасна и так любима своим отцом, что все твои страхи развеются, и ты никогда не пожалеешь, что носила под сердцем эту кроху. А надо сказать, красавица будет удивительная! – Гадалка улыбнулась. – Ни одно дитя не займёт в твоей жизни большего места, чем эта малютка. И хоть жизненный путь она пройдёт небольшой, но он будет полон таких радостей и горестей, каких иные не испытывают за целые столетия. Благословенное рождение, безмятежное детство, раннее замужество, раннее вдовство, и неожиданная прекрасная любовь, какой ещё не было в этом мире! Предательство, горе, отчаянье и третий муж, но это, скорей будет бегство от судьбы, чем любовь. Муж-отец, муж-брат, муж-слуга, а потом забвение на долгие, долгие годы…
Увидев, как изменилась в лице сидящая перед ней женщина, гадалка не прервала свою речь, а, лишь помолчав, добавила:
– Но не печалься, её имя после долгого небытия вспыхнет яркой звездочкой, его будут произносить, лаская слух богам, и оно останется в веках! Её будут помнить, пока солнце сияет на небосклоне.
– Ты говоришь о том, о чём я не просила! Откуда ты знаешь, что я жду ребёнка? Я сама в этом ещё неуверена. – Нефертити нервно перебирала простенькие чётки сестры. – И разве можно предсказать судьбу не родившегося малыша? Только богам подвластна жизнь и смерть. Они ревностно хранят свои тайны и могут покарать меня за подобное любопытство!
– Могут! Если речь идёт о простом
Гадалка лишь успела подхватить обмякшее тело царицы.
– Ну вот, испугала бедняжку! – прокряхтел, вставая, старик-врачеватель. Он положил заскорузлую руку на шею «бедняжки». – Жива! И то хорошо, ведь недавняя красавица от твоих предсказаний, по-моему, и дня не протянула. Сколько тебе можно говорить: «Не пугай их правдой». Видишь, как плохо им от твоих слов? Придёт время, сами всё узнают. А то смотри, – он погрозил гадалке скрученным пальцем, – попадётся кто-нибудь из дома фараона и наговоришь ему правды, которой ему знать не захочется, тогда и тебя, и меня сожгут заживо, и развеют наш прах над Нилом, как было с Ментуии. Помнишь? А он, слепой дурак, всё себе усыпальницу готовил. Вечной жизни захотел! Саркофаг приобрёл, ну словно фараон. А где теперь его Ба [19] найдёт своего Ка [20] , а? – ворчал старик.
19
Душа-проявление – птицей мент покидала гробницу и путешествовала по небесам, и в подземном царстве.
20
«Двойник» – физическое проявление тела, обитал в гробнице.
Он бережно приподнял голову красавицы и положил на подушечку, на которой до того сидел сам. Намочил льняной платок из стоявшего рядом кувшина, положил ей на лоб и стал обмахивать небольшим свитком папируса, на котором записывал обращения к богу врачей Хонсу.
– Кожа у неё, как лепесток лотоса, гладкая и прозрачная. Пальчики, как у младенца, такие нежные, наверное, никогда не знали никакой работы. А посмотри на эти волосы! Какой они красы – чистая тебе богиня! – не унимался старик.
Красивых дев в стране Кеми немало, но та, что лежала перед ним, была необычно красива. Нежный овал лица с точеным носиком, с большими миндалевидными глазами, над которыми птица Маат [21] раскинула два своих смолёных крыла, и розовые губки чуть приоткрытого ротика обнажали два ряда белоснежных зубов. От неё исходил тончайший аромат юности и дорогих благовоний. Этот аромат кружил и дурманил старику голову, возвращая его в то далёкое время, когда он сам был молод и свеж.
21
Богиня правды, изображалась птицей, раскинувшей свои крылья.
– А запах! Запах, словно все лавки города открыли сосуды с благовониями, – прошептал он, глубоко вдыхая аромат молодости. – Смотри, она приходит в себя!
– Как ты себя чувствуешь, дитя? – спросила гадалка. Всё то время, пока старик корпел над красавицей, лечил и обмахивал её, дышал ею и выстраивал умозаключения, она молча наблюдала за ней. – Я напугала тебя?
– Нет! – пролепетала та, проводя рукой по лбу и убирая льняной платок. – Наверное, жара или мой обморок только подтверждает мои догадки и правоту твоих слов, умная женщина: я действительно жду ребёнка!
Нефертити не хотелось признаваться, что предсказания слишком напугали её. Откуда эта уличная гадалка могла знать, что её ребёнок, ещё не родившийся, равен богам, что его отец – сын Гора? Да и сами предсказания были нерадостны – надеждам вновь не суждено сбыться. Это очень напугало Нефертити, и ещё больше укрепило в желании узнать свою судьбу. «Может быть, сказанное гадалкой поможет мне в нелёгкой жизни в гареме, где плетутся бесконечные интриги, и каждый день можно ожидать яд в кувшине с водой, нож в спину, клевету соперниц или просто быть замурованной в лабиринте дворцовых коридоров, потайных ходов так, что никто и никогда даже при большом желании не найдёт меня там? Жизнь в гареме – опасна, а я любимая жена. Пока! Как долго продлится его любовь? Не появится ли более красивая?»