Нефертити
Шрифт:
— Фараон желает начать строительство храма Атона, — предостерегающе произнес Майя.
Мой отец резко выдохнул:
— Он сказал тебе об этом?
Архитектор обеспокоенно оглянулся через плечо. Нефертити с Аменхотепом отнеслись к происходящему с полнейшим равнодушием; их куда больше интересовал разговор о храмах и налогах, который они вели. Майя ответил, понизив голос:
— Да. А через два дня войско начнет собирать налоги с храмов Амона.
— Жрецы не рады будут передавать кому-то то,
— Тогда фараон их убьет, — ответил Майя.
— Он так приказал?
Величайший из египетских архитекторов сдержанно кивнул.
Отец встал, отодвинув кресло.
— Нужно известить Старшего.
Размашисто шагая, он вышел из зала, моя мать последовала за ним, и царственная чета на помосте впервые обратила внимание на что-то, кроме себя самих. Нефертити поманила меня, веля подойти к тронам.
— Куда пошел отец? — требовательно спросила она.
— Он услышал, что вы намереваетесь вскоре начать строительство, — осторожно произнесла я. — Он пошел готовиться.
Аменхотеп откинулся на спинку трона.
— Я не ошибся в твоем отце, — сказал он Нефертити. — Раз в семь дней, — решил он, — мы будем собирать двор в Зале приемов. В остальное время пускай просителями и иностранными послами занимается Эйе.
Сестра взглянула на меня с одобрением.
10
Мемфис
25 пахона
В первое мое утро в Мемфисе отец с Нефертити тихонько нырнули ко мне в комнату и закрыли за собою дверь. Ипу, спавшая в комнате напротив, вместе с еще одной служанкой и моим стражником, громко похрапывала.
Я выбралась из-под одеяла.
— Что случилось?
— Отныне мы встречаемся здесь, — сказал отец.
Нефертити уселась ко мне на кровать. Я потерла глаза, прогоняя сон.
— А почему здесь?
— Потому что покои Панахеси выходят в тот же внутренний дворик, что и отцовские, и, если я заведу обыкновение навещать отца там, Панахеси заведет обыкновение подсылать соглядатаев.
Я оглядела комнату.
— А где мама?
Отец уселся.
— В купальне.
Очевидно, она не будет участвовать в наших совещаниях. Оно и к лучшему. Она потеряла бы сон от беспокойства.
— Завтра Аменхотеп начнет собирать налоги с храмов, — сказал отец. — Нам нужно составить план на тот случай, если дела станут плохи.
Я подалась вперед.
— На какой случай?
— Если Хоремхеб выступит против
От страха у меня сдавило горло.
— Но почему это может случиться?
Нефертити пропустила мой вопрос мимо ушей.
— Если завтра дела пойдут скверно, — решил отец, — все члены семьи соберутся за храмом Амона. Мы возьмем колесницы в северной части дворца, где ворота не охраняются, и поедем к пристани. Если войско выступит против нас, они будут штурмовать дворец с юга. У причала нас будет ждать корабль, готовый к отплытию. Если фараона убьют, мы вернемся в Фивы.
Нефертити быстро взглянула в сторону двери, убедиться, что нас никто не подслушивает.
— А если не убьют? — поинтересовалась она, понизив голос.
— Тогда мы проследуем на корабль все вместе.
— А если он не пойдет?
— Тогда тебе придется идти без него. — Голос отца был суров. — Потому что он будет обречен и не доживет до ночи.
Я содрогнулась, и даже Нефертити, похоже, заволновалась.
— Если дела пойдут скверно, — повторила она. — Но нет никаких указаний на то, что они и вправду пойдут скверно.
— И все же мы подготовимся. Пускай Аменхотеп, если хочет, принимает опрометчивые решения, но нашу семью он за собою не утащит.
Отец встал, но Нефертити не шелохнулась.
— Вы обе поняли, что следует делать?
Отец посмотрел на нас. Мы кивнули.
— Я буду в Пер-Меджат.
Он отворил дверь и удалился в сторону Зала книг.
Нефертити, озаренная лучами встающего солнца, посмотрела на меня.
— Завтра решится судьба царствования Аменхотепа, — сказала она. — Он пообещал Хоремхебу множество вещей. Войну с хеттами. Новые колесницы. Щиты большего размера.
— И он выполнит обещания?
Нефертити пожала плечами:
— После того как он соберет налоги, какое это будет иметь значение?
— Мне бы не хотелось заполучить Хоремхеба во враги.
— Да. — Нефертити коротко кивнула. — И я не настолько глупа, чтобы думать, что мы непобедимы. Но у Тутмоса никогда не хватило бы мужества бросить вызов жрецам. Если бы я вышла замуж за Тутмоса, мы до сих пор сидели бы в Фивах, ожидая, пока Старший умрет. Аменхотеп же видит новый, более великий Египет.
— А чем плох Египет нынешний?
— Да ты посмотри по сторонам! Если нашему царству грозят хетты, у кого должны быть деньги на ведение войны?
— У жрецов. Но если власть фараона станет безраздельна, — возразила я, — кто скажет ему, когда следует вести войну, а когда нет? Вдруг он захочет начать бесполезную войну? А жрецов, чтобы остановить его, не будет?
— Как это война может быть бесполезной? — удивилась сестра. — Все они служат возвеличиванию Египта!