Нефертити
Шрифт:
Стражники переглянулись, а потом самый высокий ворчливо отдал приказ. Стражники с бурчанием отворили нам.
— Идем! — позвала я Джедефора и Ипу, но высокий нубиец преградил им путь.
— Они останутся здесь.
Я посмотрела на Джедефора. Он кивком указал на Ипу.
— Она вернется в твой особняк, а я подожду здесь, во дворе, — сказал он.
— Я вернусь! — пообещала я.
Но я не знала, с какими новостями вернусь.
Я услышала голос отца даже прежде, чем стражники распахнули передо мной тяжелые двери Зала приемов. Нефертити с царевнами Меритатон и Мекетатон
— Хо-рем-хеб! Хо-рем-хеб!
У Эхнатона набухли жилы на шее.
— Арестуйте их! — приказал он. Белый плащ обвился вокруг ног фараона. — Арестуйте их, и пускай ни один из них более не увидит света дня!
Он размашистым шагом вышел на балкон, и глаза его были словно угли. Кажется, он даже не заметил меня, хоть и прошел мимо. Кажется, он никого сейчас не замечал.
— Этим людям нужны герои? — Эхнатон презрительно фыркнул, потом распорядился: — Принесите из сокровищницы сундук золота!
— Ваше величество…
— Быстро!
Отец поклонился и отправился выполнять повеление фараона.
Эхнатон повернулся к моей сестре. Глаза его, холодные, как у гадюки, блестели. Он с такой силой схватил Нефертити за плечо, что я ахнула.
— Когда твой отец вернется, мы пойдем к Окну Появлений. Тогда люди вспомнят, кто их любит. Они вспомнят, кто построил в песках город во славу Атона!
Под окном бушевало людское море. Я заметила Хоремхеба, стоящего на гранитной глыбе. Нубийские стражники окружили его и ждали, что он станет делать дальше. Потом люди разразились радостными криками — у Хоремхеба в руках появилась голова убитого им хеттского военачальника. Я ахнула, а Нефертити прижалась к перилам балкона.
— Он привез голову! — в ужасе прошептала она. — Он привез голову их полководца!
Эхнатон ринулся на балкон. Внизу, во дворе, Хоремхеб высоко вскинул отрубленную голову хетта под приветственные крики толпы. Потом военачальник повернулся и увидел Эхнатона. Он швырнул окровавленный трофей на балкон, и голова подкатилась к белым сандалиям Эхнатона. Эхнатон отшатнулся. Он никогда еще не видел так близко ничего связанного с битвами, а я — ничего связанного с такой ужасной смертью. Кровь забрызгала Эхнатону ноги. Я прикрыла рот ладонью. Панахеси ринулся вперед и оттащил фараона. Тут двери Зала приемов распахнулись. Вернулся мой отец в сопровождении семи человек, шесть из которых тащили сундук с золотом.
Эхнатон схватил Нефертити за руку:
— К Окну Появлений!
Он понесся по дворцу, а весь двор — за ним по пятам. Отец посмотрел на кровь на ногах Эхнатона и велел мне:
— Держись рядом и помалкивай!
Мы быстро прошли по коридорам к мосту, соединяющему дворец с храмом Атона. Здесь располагалось Окно Появлений, выходящее в тот же самый двор, где сейчас находился Хоремхеб со своими людьми. Но, в отличие от балкона в Зале приемов, Окно Появлений было официальным. Когда это окно открывалось, весь Египет останавливался послушать. Мы вошли в эти покои, и Панахеси кинулся открывать окно. Крики внизу мгновенно смолкли. Эхнатон посмотрел на Нефертити, ожидая указаний. Нефертити шагнула вперед и воздела руки.
Тысячи египтян рухнули на колени.
— Народ Египта! — воззвала она. — Сегодня день торжества.
Толпа разразилась приветственными криками.
Нефертити продолжала:
— Атон смотрит на фараона с гордостью! Благословение Атона с нами со всеми!
Эхнатон запустил руки в деревянный сундук и принялся швырять в толпу пригоршни колец. Женщины визжали, дети смеялись, мужчины подпрыгивали, ловя кольца. И никто не заметил, как стражники полукругом рассыпались вокруг солдат, оттесняя их в сторону тюрьмы.
Я ринулась вперед, но отец схватил меня.
— Ты ничего не сможешь сделать для Нахтмина, — прошептал он.
Я вырвала руку. Внезапно рядом со мной оказалась Тийя и негромко, но резко произнесла:
— Не будь дурой. Сейчас не время.
— Но что с ним будет?!
— Если хоть одного из этих солдат казнят, народ взбунтуется, — с грубой прямотой предсказала она.
Мы отступили и стали смотреть, как Эхнатон пригоршнями швыряет золото с балкона. Люди толкались, пытаясь дотянуться до сверкающих колец, и в этой давке солдаты были позабыты. Стражники велели им бросить оружие, отойти от толпы и следовать за ними во дворец. Солдаты подчинились — все.
Даже Хоремхеб. Даже Нахтмин.
— Почему они не сопротивляются?! — воскликнула я, прижавшись к Окну Появлений.
— Их сто человек, а нубийцев — пятьсот, — объяснила Тийя.
Отец повернулся ко мне.
— А теперь иди, — быстро распорядился он. — Иди в покои Нефертити и жди ее там.
Мерцающий свет двух дюжин масляных ламп освещал росписи на стенах. Художник изобразил Нефертити и Эхнатона воздевшими руки навстречу Атону, а лучи солнца заканчивались крохотными ладонями, гладящими мою сестру по лицу. Нефертити с Эхнатоном выглядели словно боги, а Атон был чем-то непознаваемым и недостижимым, огненным диском, исчезающим каждый вечер и вновь появляющимся на рассвете. Я оглядела комнату — но нет, здесь не было воздано должное ни одному богу из тех, кто сделал Египет великим. Даже богине Сехмет, даровавшей Египту победу при Кадеше.
Я взяла в руки одну из статуэток, принадлежавших Нефертити, и сзади послышался резкий вдох. Мой взгляд заставил стражников промолчать, но они продолжали следить за мной, недоумевая, что мне понадобилось в покоях фараона. Я посмотрела на миниатюрную статуэтку и поднесла ее поближе к лампе. Когда свет выхватил из темноты кошачье лицо, я ахнула. Никакому богу, кроме Атона, не было места в этих покоях — и, однако же, я держала в руках фигурку богини-кошки, госпожи небес, двойника Амона, великую матерь Мут. Я сжала губы и подумала: «Я была жестока к Нефертити. Я обвинила ее, не зная доподлинно, действительно ли ей было известно о планах Эхнатона».
Двери отворились, и в дверном проеме возник высокий силуэт. Эхнатон? У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди, а стражники согнулись в поклоне:
— Ваше величество!
Но я тут же перевела дух. В вечернем полумраке корона заставляла Нефертити выглядеть выше обычного.
— Мутноджмет?
Сестра увидела меня и нерешительно приблизилась.
Когда она вошла в комнату, я поставила статуэтку на сундук.
— Что с Нахтмином?
Взгляд Нефертити упал на статуэтку из черного дерева. Она указала на богиню Мут: