Нефтяные магнаты: кто делает мировую политику
Шрифт:
Король Фахд, застенчивый и слабого здоровья, единственной страстью которого является игра — он проиграл 6 миллионов долларов на одной вечеринке в Монте-Карло, — производит впечатление человека ни к чему не пригодного. Он с жаром говорит государственному секретарю Джеймсу Бейкеру: «Я знаю Саддама Хусейна с 1975 года, и практически не проходило дня, чтобы он мне не позвонил. После войны с Ираном он не переставал заверять меня, что финансовая помощь, которую я ему оказываю, спасает его и что он считает меня героем. И вдруг 3 августа я в его глазах стал отвратительным. Не находите ли вы, господин государственный секретарь, что все это нелогично?»
Для американских руководителей кризис переходит на новый уровень. Они недавно потребовали от Саудовской Аравии увеличить ее нефтедобычу
Я думаю, что для Дика Чейни эта война явилась огромной лакмусовой бумагой, которая объясняет его поведение с того времени, как он стал самым могущественным вице-президентом в американской истории. В те тревожные месяцы я пытался встретиться с ним, но напрасно. Наша последняя встреча состоялась в конце 1991 года, когда он готовился покинуть Пентагон. Мы беседовали с ним полтора часа, к великому неудовольствию его пресс-секретаря, которого предупредили лишь о двадцати минутах встречи.
Чейни произвел на меня впечатление человека холодного, умного, властного. У него строгое лицо под тонкими очками. Я пытался встретиться с его сотрудниками, друзьями, и так же напрасно. По-видимому, Чейни не тот человек, которому другие спешат довериться. Те, к кому я обращался, казались встревоженными самой идеей беседы. Только двое согласились на короткую встречу, и при условии, что я не стану называть их имен.
Первый из них, который работал вместе с Чейни в Конгрессе, рисует мне портрет человека без пристрастий и переходит к его жене, интеллектуалке и консерваторше, к их дочерям, к спокойной и размеренной жизни, в которой свободное время посвящается охоте или культурной и благотворительной деятельности.
Этот вылощенный и назидательный портрет исправляет и дополняет второй собеседник, бывший одним из близких сотрудников Чейни во время президентской кампании 2000 года. «За этим гладким фасадом скрывается человек властный, который поддерживает сам с собой отношения одновременно тайные и двусмысленные. У него есть вкус к тайне, и ему нравится принадлежать к небольшой группе тех, кто принимает решения — именно в тайне».
Вторжение Саддама в Кувейт, образование военной коалиции становится для него настоящей «военной игрой» в натуральную величину.
В 1995 году, когда он получает президентство в «Холлибертоне», номере первом в мире техоснащения нефтяной индустрии, его позиции укрепляются. Кризис 1990 года показал, что США не должны вести военные действия в зоне, которая в это же время гарантирует безопасность их нефтеснабжения.
«Он мне объяснил, — добавляет его прежний сотрудник, — что это была величайшая глупость, ведь 65 % нефтяных ресурсов планеты сконцентрированы в зоне Персидского залива. «Никогда больше» — эта фраза могла бы стать формулой, подводящей итог его мысли — мысли, которая одновременно отражает и государственные цели, и интересы нефтепромышленных кругов».
Нефть в сердцевине стратегии буша
Как и в 1914, 1939, 1956, 1973, 1979-м, в 1991 году нефть все еще находится в сердцевине стратегии, которую соблюдает администрация Джорджа У. Буша. По идее Дика Чейни.
Рональд Рейган вскоре после своего избрания на пост президента заявил: «Американский образ жизни не продается». Этому принципу следовали и его применяли буквально все его наследники. Американцы потребляют больше нефти, чем когда-либо, и большая ее часть сгорает в двигателях автомобилей и грузовиков скорее, чем на каком-либо производстве. В 1990-х годах американские семьи покупают все больше и больше средств передвижения и каждая семья в среднем совершает одиннадцать поездок в день. Ежегодно американцы проезжают
В тот самый момент, когда в январе 1991 года Вашингтон начинает операцию «Буря в пустыне», курс стоимости нефти падает ниже 20 долларов за баррель, то есть снижается до уровня, который останется неизменным в течение почти всех 1990-х годов. Для Чейни, особо хорошо информированного, то была обманчивая тишина.
В 1991 году во время интервью, которое он мне давал для TF-1, Чейни взял папку, лежавшую на столе, и протянул ее мне, слегка посмеиваясь: «Так как вы, кажется, очень интересуетесь этой войной в Персидском заливе и ее последствиями, вот вам пища для размышлений». Я начал листать этот документ, когда выходил из его кабинета на седьмом этаже в Пентагоне. Чейни продвигал интервенцию в Комиссии по Вооруженным силам в Сенате — через пять недель после иракского вторжения в Кувейт: «Я полагаю, наши стратегические интересы в районе Персидского залива хорошо известны, но они стоят того, чтобы о них сказать еще раз. У нас там очевидный энергетический интерес, что и является ставкой в игре в Персидском заливе. — И он добавил: — Если Саддам Хусейн захватит Кувейт и расположит там свою армию, он сможет диктовать нам будущую политику, которая одержит верх из-за мировой энергии. Это позволит ему наложить руку на нашу экономику, а также на экономику многих других народов».
«Деятельность, характеризуемая самоизнурением»
В середине 1990-х годов все более быстрый спад американских нефтяных ресурсов приводит к тому, что стране приходится ввозить более 50 % необходимых энергетических ресурсов.
Тем временем Чейни в 1995 году, благодаря Бушу-отцу, становится президентом — генеральным директором (П-ГД) «Холлибертона», мирового лидера в нефтяном техническом сервисе, и, следовательно, является еще и самым информированным человеком в отношении истинного состояния нефтяной ситуации в мире и жизненно важных приоритетов крупных энергетических компаний — закрытого клуба, к которому он теперь принадлежит.
Осенью 1999 года, во время ужина в лондонском Институте нефти, он произносит речь, каждое слово которой освещает будущую политику администрации Буша: «Нефть — вещь уникальная, так как по природе своей является стратегической. Мы говорим здесь не о супах из овсяных хлопьев и не о домашней одежде. Энергия — это по-настоящему фундаментальная вещь мировой экономики. Война в Персидском заливе является открытием этой реальности.
С точки зрения нефтяной индустрии мы в течение уже ста лет стоим перед досадной проблемой: всякий раз, когда вы находите нефть и начинаете ее добывать, вы тут же ищете ее дальше из страха оказаться вне игры.
Добыча нефти — это деятельность, характеризуемая самоизнурением. Каждый год вы должны находить и разрабатывать залежи, равные тем, которые вы уже добыли, единственно для того, чтобы оставаться на прежнем уровне. Это справедливо для нефтяных компаний, а также, в более широком смысле, для мирового экономического сообщества. Новое образование «Эксон-Мобил», возникшее благодаря слиянию двух компаний, каждый год будет вынуждено гарантировать 1,5 миллиарда баррелей новых резервов только для того, чтобы возместить свою нынешнюю нефтедобычу. Это все равно, что намечать получить 100 % прибыли или обнаруживать каждые четыре месяца эквивалент нового месторождения, дающего 500 миллионов баррелей. Нефтяные компании, чтобы удовлетворить все мировые потребности в нефти, должны находить и добывать достаточное количество нефти, чтобы возместить 71 миллион баррелей, потребляемых каждый день, но также и для того еще, чтобы удовлетворить потребности новые» [26] .
26
Эта цифра относится к 1999 г., а на начало 2006 г. мировое потребление нефти превышало 85 миллионов баррелей в день.