Негасимая лампада памяти
Шрифт:
– А идем – то зачем? – спросил Санька, с виду совсем мальчишка, самый молодой в группе, поправляя на груди немецкий автомат.
– Задачу поставлю, как подойдем ближе, – ответил офицер, – путь запоминайте. Дойти нам туда надо за три дня.
– Ни, фига, себе, – присвистнул Санька, – не ближний свет? Успеем ли?
6
– Он еще сомневается. Как это не успеем? Нам командование доверило, и доверие мы оправдаем. Ведь так, командир? укоризненно покачал головой Алексей, разведчик, чуть постарше Саньки.
Младший лейтенант, недовольно поморщился на эти
– Конечно, оправдаем, куда мы денемся, – с усмешкой ответил Санька, – а не оправдаем, первый и доложишь. Тебе это дело по нутру.
– Командир, да скажи ты ему, что не стучал я на него, – попросил Алексей.
–Вы если сейчас не угомонитесь, то я сам по вам постучу. Меньше у штаба за связистками надо подглядывать, тогда и особист, вызывать не будет, – пригрозил спорящим старшина.
– Да не подглядывал я, – начал оправдываться Санька, чувствую, как начинают гореть уши.
–Кому ты рассказываешь? Весь шоколад трофейный в штаб перетаскал, – сказал Алексей.
– Прекратить разговоры, – оборвал их перепалку лейтенант, – приготовились к движению. Идем к Петру Степановичу в родовое гнездо. Смотреть в оба.
– Да, какое там гнездо, командир, – усмехнулся старшина, – небольшая деревня, лесная.
– Все. Вперед. Первый старшина, я за ним. Замыкает Санька.
Разведчики, как в проем двери, шагнули меж лап двух могучих елей, пропав в лесном зеленом океане…
Мужчина в сером костюме, положил шляпу на перила крыльца, рукой пригладил светлые волосы. Переводчик протянул ему рупор. Подождав пока, тот спустится с крыльца, он пару раз кашлянул, прочищая голос. Приставив рупор к губам начал говорить, -
– Великая германия, ее непобедимая армии, принесла нам долгожданное освобождение от коммунистического ига, от тирании комиссаров и жидов. Мы поможем ей установить в России новый порядок, порядок при котором, каждый из вас будет не рабом, а человеком. Я ваш староста, назначенный на этот пост, немецкой администрацией. Я человек образованный, и поэтому давно понял, какое большое и светлое будущее ждет нас с приходом на нашу землю, представителей великой немецкой нации. Зовут меня Остап Тарасович, но вам, следует называть меня, господин староста, – сказал он с легким украинским оттенком.
– Перед нами стоит много задач. Но первая и главная из них, это помочь великой германии, ее гениальному вождю Адольфу Гитлеру, в строительстве нового мира. И эту задачу мы выполним.
Вот приказ коменданта нашего района, – продолжил он.
Сунул руку за отворот пиджака, достал сложенный вчетверо листок, аккуратно развернул его. Держа его одной рукой, почти у раструба жестяного рупора стал читать, -
–Приказ коменданта района от 20 марта 1942 года. Для населения района вводится обязательная трудовая повинность. Трудовой повинности подлежат мужчины и женщины с 15 –ти полных лет…
Переводчик за спиной офицера, переводил слова старосты, тот время от времени одобрительно кивал головой.
…– К трудовой обязанности относятся также представление рабочего инструмента и повозок с
закончив читать, староста поставил рупор на перила рядом со шляпой. Бережно сложил листок приказа и аккуратно убрал его во внутренний карман пиджака. Погладив, по тому месту, куда он положил листок, староста опять взял рупор, – Немецкое командование оказывает высокое доверие тем, кто будет стремиться помогать великой Германии, а для них это еще и хорошая школа для будущих свершений. Немецкая цивилизация научит их труду свободного человека, а не принудительному труду под плетьми комиссаров. Вас ждут прекрасные условия труда, о которых вы даже не мечтали. Многие тысячи уже добровольно согласились работать на великую Германию, особенно молодежь. Это и понятно, у них вся жизнь впереди. В нашем районе так же многие изъявили такое желание, в благодарность немецкой армии, за то, что она освободила нас от ярма коммунистического режима.
Мы не должны быть хуже, мы должны быть лучше. Пока такой шанс есть у молодежи, я призываю всех, кому исполнилось 15, полных лет, подходить ко мне.
7
Я буду записывать вас, в ряды строителей нового цивилизованного мира. Ваш труд на благо Германии приблизит конец войны, а это значит, что быстрей вернуться домой ваши мужики, одурманенные коммунистами, и насильно отправленные комиссарами воевать.
Вы же этого хотите? Вижу, хотите? А раз так, давайте подходите записываться.
Сельчане замерли в ожидании. Те, немногие, кому исполнилось пятнадцать, опускали головы, стараясь не встретиться взглядами с окружившими их полицаями, мечтая стать невидимыми для них.
Офицер, выждав с минуту, резко выкрикнул команду. В середину согнанных людей, грубо расталкивая их, ринулись полицаи. Не обращая внимания на стоны и плач, они за волосы вытаскивали из толпы девушек, выламывая руки, тащили юношей.
Мать одной из девушек, вцепившись в руку своей дочери, до последних сил, не выпускала ее. Когда полицаи, грубо откинули ее, она упала на землю, и стала кататься в ногах односельчан, воя от горя. Две женщины опустились на колени рядом с ней. Они гладили ее по голове, говорили, какие-то успокаивающие слова, сквозь рыдания и слезы самих.
–Настенька, доченька, кровиночка моя, единственное солнышко мое, – шептали губы упавшей.
Плакали женщины, прижимались к ним, пряча в подолах лицо, младшие ребятишки.
Перед старостой выстроили пять человек – двое парней и пять девушек. За ними, отделяя их, четверо полицаев, направили винтовки в толпу.
– Вам, – начал говорить староста, но за громким плачем и рыданиями людей, его было плохо слышно. Он приложил руку ко рту, потом показал на толпу, показывая офицеру за столиком, что говорить в таком шуме невозможно.