Негасимое пламя

Филлипс Патриция

— Джессамин… это я.

Голос брата! Она широко открыла глаза, но ничего не увидела, кроме двух мутных кругов света, плясавших у нее перед глазами.

— Уолтер… это ты? Ты останешься со мной? — прошептала она.

— Ну уж нет! Не такой я дурак, — усмехнулся он и протянул к ней руки. Но стоило ему подойти поближе, как отвратительный запах, исходивший от се одежды, ударил ему в ноздри, и он брезгливо сморщился: — Боже! Ну и воняет же от тебя!

— Спасибо на добром слове, братец. Думаю, от тебя воняло бы точно так же, если бы ты провел

в этом проклятом месте столько, сколько я… А кстати, давно я здесь?

— Всего-навсего месяц, — хмыкнул он.

Она стиснула зубы. Не этого она ожидала от Уолтера! Насмешка вместо жалости…

— Думаю, побывав на моем месте, ты бы так не говорил. Этот каменный мешок хуже могилы. Здесь месяц равен целой жизни.

— Знаю. Мне тоже больно думать, что ты здесь, но, поверь, я ничего не могу поделать. Если бы ты в тот проклятый день не налетела на него, как разъяренная фурия, Ральф не был бы с тобой так суров.

— Ральф, — протянула Джессамин, и глаза ее сузились от гнева. — Только не говори мне, что вы с этим чудовищем опять друзья.

Бешенство, звучавшее в ее голосе, заставило Уолтера попятиться.

— Ну… должен же кто-то хотя бы сделать вид… попробовать подружиться с ним. — Он виновато понизил голос, и Джессамин заметила, как он украдкой бросил пару раз испуганный взгляд через плечо.

— Не могу поверить в это! После того, что он сделал, после его предательства, всего того ужаса, через который нам пришлось пройти… я уж не говорю о том, что он сделал с бедным Недом!

— Знаю, что ты была привязана к старику… впрочем, и я тоже. Но, Джессамин, ведь он и в самом деле бросился на Ральфа! Откуда ему было знать, черт возьми, что тот не сможет загрызть и муху?! Прекрати, Джессамин, будь благоразумной.

— Благоразумной?! Так вот что ты предлагаешь?! И все только потому, что сам наслаждаешься чистой постелью, хорошей едой, а главное, горячей ванной! Будь проклят, Уолтер, не думала я, что ты такой осел!

Они, тяжело дыша, уставились друг на друга в тусклом свете факела.

. — А ты… ты вес такая же неблагодарная сука! И это после того, как я день за днем умасливал его, чтобы он смягчился и разрешил тебе вернуться в свою комнату! Это твоя благодарность, надо полагать?!

— Вернуться в свою комнату, — протянула она, с трудом проглотив вставший в горле ком. — Значит… это значит, что меня выпустят отсюда?

Уолтер заулыбался;

— Ну конечна же, милая. Уже сегодня ночью ты будешь спать в своей постели! А теперь что ты об этом скажешь, сестричка?

— Это чудесно… поверь, я страшно благодарна тебе, Уолтер, за все, что ты для меня сделал… но я бы предпочла, чтобы ты не унижался перед сэром Ральфом!

— Я и не унижался перед ним! Как ты смеешь так говорить… в конце концов, я ведь Дакре! Просто я решил, что мы могли бы что-нибудь придумать вдвоем… то есть, если бы он не следил за нами, все было бы проще. Я хочу сказать, Джессамин, когда он выпустит тебя, ты можешь постараться быть с ним… ну, скажем, немного повежливее.

— Ну

что ж! Если меня вынудят заговорить с ним, я могу попробовать, — угрюмо согласилась она.

Уолтеру это не понравилось.

— Послушай, придется тебе все-таки смириться, иначе, клянусь, он сгноит тебя в этом мешке заживо!

Что-то в его словах заставило Джессамин насторожиться.

— Убирайся отсюда! Хочешь сказать, что все эти блага: постель, ванна, еда — достанутся мне, только если я буду мила с этим чудовищем?! С Ральфом Уорреном?! А в моей комнате он, случайно, не надумал поставить тюремщика? Или ты уже успел заключить с ним какую-то сделку?

Лицо Уолтера перекосилось от злобы.

— Учти, это только начала! На твоем месте я бы был поосторожнее! Сама подумай, Джессамин! Ну что тебе стоит! Зато спала бы в собственной постели… приняла бы горячую ванну… Бог свидетель, сестричка, помыться тебе не помешает!

Джессамин вольготно раскинулась на благоухающих чистотой простынях а собственной постели и чуть не застонала от удовольствия. Перед этим она не меньше часа отмокала в горячей воде, куда служанка добавила несколько капель душистой эссенции. Ее руки были сплошь покрыты коркой грязи и крови, одежда тоже заскорузла от крови Неда. Платье Джессамин было безнадежно испорчено. Плащ забрала Мери, сказав, что попробует его вычистить.

С раскаянием в душе девушка подумала, каково же приходится несчастным пленникам, проводящим в тюрьме не месяцы, а годы. Некоторые остаются там навсегда. Джессамин поклялась, что с этого дня будет каждый день молиться за них.

В дверь постучали. Она откликнулась, и на пороге появился Уолтер, в руках у него был тяжело нагруженный поднос. Брови его были нахмурены, на лбу блестели капли пота. Судя по всему, ему нелегко было взобраться на такую высоту по узкой лестнице, да еще с подносом. С озабоченным видом он пересек комнату и поставил поднос, не расплескав ни капли.

Это неожиданное проявление заботы тронуло Джессамин. И хотя она до сих пор сердилась на брата, но не могла не замечать, как он старается, чтобы она поскорее забыла о том, что ей пришлось перенести.

— Мясной паштет только что из печи. Бокал отличной мальвазии, чтобы отметить такое событие. А вот это на сладкое! — И Уолтер с видом фокусника вытащил неизвестно откуда крохотный, залитый слоем марципана пудинг, который добродушная кухарка испекла специально для Джессамин.

Девушка счастливо заулыбалась:

— Ах, Уолтер, что за чудо! Да, кстати, как я выгляжу? Он усмехнулся, с одобрением оглядев сестру с головы до ног.

— Совсем другое дело. Теперь ты в точности как раньше. — И с ухмылкой добавил: — Уж не знаю только, хорошо ли это! — Уолтер переставил поднос поближе к кровати.

— Если Ты рассчитываешь, что я все так легко забуду и прошу, — можешь не надеяться.

— Видела стражников на лестнице?

— Еще бы!

— Я могу устроить так, что их уберут. Если ты, конечно, дашь мне слово быть полюбезнее с Ральфом!