Негодник

Кейз Элизабет

– Думаю, этого вполне достаточно, чтобы удовлетворить любопытство мальчика, – сказал Коннел. – Что там еще у вас в списке? Или теперь моя очередь задавать вопросы?

– Я… я хотела спросить о вашем дяде. О дедушке Росса.

– Что именно, вы хотели узнать?

– Как он умер? Почему ни разу не попытался связаться с Финном, после того как тот покинул Гленмид?

Коннелу стал невыносим пристальный взгляд Бетани. Даже тусклый свет в комнате не мог притушить сияние ее чудесных голубых глаз. «Не смей думать о ее глазах, – сказал себе Коннел. – Возможно, Бетани действительно не желает слушать сплетни соседей, но нет ни малейших

сомнений в том, что она уже наслушалась рассказов тетки, причем со всеми отвратительными подробностями. Может быть, именно; поэтому ей теперь захотелось выслушать мою версию…»

– Дядя Бреннан умер почти год назад, за несколько месяцев до смерти Финна, – сказал Коннел, глядя на потемневшее небо; дождь мог начаться в любую минуту. – Но с того дня, когда уехал Финн, дядя, казалось, стал чахнуть. Понятия не имею, пытался ли дядя Бреннан как-то связаться с сыном. Какое-то время меня не было в этих местах.

Это были годы, когда Коннел честно зарабатывал свою репутацию. Он пил, играл в азартные игры, и развратничал, обретаясь в самых злачных местах Дублина, живя под постоянным грузом стыда за Финна и Розалин. Он проклял их обоих, проклял и дядюшку Бреннана за то, что тот взвалил на него всю вину за скандал. Именно в эти годы он и стал нечестивцем.

Удар же, случившийся с дядей Бреннанем, помог Джеку найти Коннела, спасти его от самого себя и доставить домой – в Гленмид. И тогда Коннел с головой ушел в хозяйство, созданное его отцом и дядей. Он не был желанным гостем в лучших домах Килдэра – дочерей и жен следовало оградить от развращающего влияния нечестивца. Однако знатоки лошадей всегда находили дорогу к его конюшням, и их совершенно не интересовала репутация Коннела.

Разумеется, Бетани скоро узнает эту историю, но только не от него, не от Коннела – он твердо, так решил.

Обернувшись к Бетани, Коннел обнаружил, что она обошла стол и теперь стояла в нескольких шагах от него, а бумаги, с которыми она пришла, лежали на столе.

– Когда я вернулся домой, дядюшка Бреннан уже не мог ни двигаться, ни писать, – продолжал Коннел. – И едва говорил. Годами он лежал, уставившись в окно, за которым зеленели поля, которыми дядя когда-то управлял. Я понятия не имел, куда он отослал Финна и хочет ли он, чтобы сын вернулся домой. Годами я посылал запросы во все концы, но результатов они не приносили, пока…

– Пока Финна не убили, – подсказала Бетани тоном почти равнодушным.

Взгляды их встретились. По глазам Бетани невозможно было определить, что она думает и чувствует.

Что же она говорила ночью? Говорила, что с Финном у нее все закончилось много лет назад… Что они по большей части жили, раздельно… Было ли так на самом деле? Или она просто пыталась себя оправдать? И действительно ли она хочет знать правду? Или же хочет обобрать кузена своего покойного мужа?

– Да, пока его не убили, – подтвердил Коннел. – Убил разъяренный муж, который и сам скоро умер от сердечного приступа. Такой пикантный материал, естественно, попал на первые полосы газет во многих городах Штатов.

Бетани тяжело вздохнула и тихо проговорила:

– Думаю, вы все-таки поймете, почему я сюда приехала. Я не могла допустить, чтобы Росс жил там, где умер его отец. Конечно, я могла бы перебраться в Штатах в какой-нибудь другой город, но у меня не было выбора. То есть я не знала, куда именно переехать.

– Жаль, что у вас такой скудный выбор.

Коннел повернулся

к окну и положил руку на подоконник. Бушевавшая за окном буря не шла ни в какое сравнение со штормом, разыгравшимся в его душе. Как легко будет рассказать Бетани правду о грехах ее мужа – правду, которая польется бесконечным грязным потоком и заставит ее понять, какую ужасную ошибку она совершила, приехав в Гленмид. Тогда она наверняка поймет, что ей следует как можно быстрее уехать отсюда.

Услышав шуршание ее юбок, Коннел понял, что Бетани подошла к нему еще ближе – теперь она стояла совсем рядом. Почувствовав исходивший от нее дурманящий запах, Коннел невольно вздохнул. О Боже, неужели вчерашняя ночь не стала для нее предупреждением? Он никак не мог решить, чего ему хочется больше – вышвырнуть Бетани за дверь или же, взяв за плечи, как следует встряхнуть.

– Я написала отцу Финна. Написала, как только узнала о его смерти. – Коннел промолчал, и Бетани продолжала: – И тогда же я упомянула о возможности нашего приезда сюда, если он не возражает. Вы могли бы ответить за дядю. Могли бы отговорить нас от поездки.

Коннел не собирался брать на себя ответственность за это недоразумение.

– Если уж на то пошло, то никакого письма я не получал.

Глаза Бетани расширились.

– Не получали? Но я понятия не имела, что почта может быть такой ненадежной. Теперь понятно, почему наш приезд так удивил вас.

– Да, очень удивил…

Бетани перевела взгляд на картину, висевшую над камином. На портрете были изображены десятилетние Финн и Коннел со своими отцами. Художник не очень-то хорошо выполнил свою работу, но ему удалось добиться главного: братья были похожи как две капли воды. Коннел проследил за взглядом гостьи, однако промолчал. Бетани же вдруг потупилась и в смущении пробормотала:

– Простите, что я не успела поблагодарить вас…

Коннел уставился на нее в изумлении:

– Поблагодарить? За что? – Действительно, за что Бетани могла его благодарить? А может, и впрямь выставить ее за дверь и покончить с этим разговором?

Тут Бетани вдруг улыбнулась и проговорила:

– Должно быть, для вас встреча с Россом сегодня утром стала настоящим сюрпризом. Я знаю, что вы восприняли все очень спокойно, хотя узнали о существовании племянника совсем недавно. Благодарю вас за сына.

Искренность Бетани была более чем очевидной. Наверное, она и впрямь считала его чудовищем, если благодарила за то, что он не набросился на ребенка. Коннел нахмурился и проворчал:

– Вам не за что меня благодарить. И вообще, может, вернемся к нашим делам?

Бетани кивнула, не отводя пристального взгляда от лица собеседника:

– Да, конечно. Но все равно спасибо. – Сделав глубокий вдох, она сказала: – А теперь задавайте ваши вопросы. Отвечу на любые, если сумею.

С минуту Коннел молча смотрел на гостью. Было совершенно очевидно, что она чувствовала себя не очень-то уютно – словно арестованный перед слушанием его дела или школьник перед экзаменом. Должно быть, Финн действительно повел Бетани под венец прямо из школьного класса: трудно было заподозрить в этой молоденькой женщине мать семилетнего сына. Вчера на кухне ему довелось наблюдать, как Бетани может проявлять характер и как уверенно может держаться. А сегодня утром она сначала хладнокровно атаковала его, а потом вдруг вполне искренне поблагодарила за доброе к ней отношение. Удивительная женщина!