Негодяйка
Шрифт:
– Жаль, Роб не видел ее сегодня, она выглядела потрясающе, правда? Дай-ка мне этот график, Дэйв, будь добр. Спасибо. Нда, у меня в голове не укладывается, как он мог таращиться на ту девчонку – как ее звали?
– Не знаю, – раздраженно ответил Дэйв. – Ты имеешь в виду ту рыжеволосую девку, что была на вечеринке? – Леони застыла на месте, сердце бешено забилось.
– Да. Они же вдвоем куда-то исчезли в самом разгаре вечера. Дурак, она же в подметки Лео не годится.
– Это уж точно, – согласился Дэйв. – Ладно, хватит об этом. У меня тут исправлено, проверь.
– Что это?
– Не знаю. По-моему, идея Колина.
– Он свихнулся. Нам не успеть к этому сроку.
– Ну, если мы будем двигаться
– Она же профессионал, – как бы между прочим заметил Дерек.
– Да. А этот мальчишка не знает тормозов. И чего он нашел в той девчонке? – презрительно сказал Дэйв.
– А то и нашел, что она девчонка. Вообще, если подумать, в ней есть что-то от О'Брайен. Мне кажется, она могла напомнить ему Леони в молодости, – ответил Дерек. Леони словно приросла к полу.
– Наверняка, – сказал Дэйв. – Интересно, получится у них что-нибудь?
– Кто знает, мой дорогой друг, – философски ответил Дерек.
Леони было довольно того, что она услышала. Пройдя на цыпочках мимо двери, она бегом бросилась в буфет. Мысли путались. Она не могла сосредоточиться. Неужели они говорили об Аманде? Действительно ли Роб увлекся ею? Неужели, ужаснулась она, неужели он был с ней близок?
За завтраком Леони отчаянно пыталась держать себя в руках, чересчур оживленно беседуя с актером, исполнявшим роль кардинала, но едва притронулась к салату. Вернувшись к себе, она прилегла и попыталась успокоиться. Но разум отказывался повиноваться. В три часа пора было репетировать следующую сцену. Леони взглянула на себя в зеркало – лицо пылало, глаза горели – и усилием воли взяла себя в руки. "Не позволяй эмоциям мешать работе, – приказала она самой себе. – Ты выбросишь все это из головы и будешь играть. Ты профессионал и должна вести себя подобающе".
И она вышла на площадку, стараясь следовать своим же советам. Это было нелегко, поскольку обрывки подслушанного разговора всплывали в памяти в самые неподходящие моменты, но она, стиснув зубы, продолжала играть, и никто не заподозрил бушевавшей в ней бури. Покидая вечером студию, Леони думала лишь об одном: она должна объясниться с Робом, и как можно скорее.
11
В тревоге и смятении возвращалась Шейла в свой крохотный коттедж в деревушке Уайтвуд, что находилась в шести милях от Саут Молдинга. По тому, как вела себя Элизабет, можно было со всей определенностью сказать, что она знала о ее романе с Симоном; Шейла до сих пор не могла прийти в себя после той встречи у прилавка на ярмарке, когда Элизабет безошибочно угадала в ней любовницу мужа. Симон редко говорил о своей жене, лишь иногда вскользь упоминал в разговоре: "Во вторник увидеться не сможем. Лиз пригласила гостей" или "Лиз поехала на вокзал встречать мальчиков, и я сегодня должен быть дома"; и Шейла покорно играла отведенную ей роль любовницы, которой суждено было вечно уступать его домашним приоритетам.
После детского танцевального праздника Шейла твердо решила набраться мужества и представиться Элизабет в качестве служащей министерства Симона. Чувствуя, что назревает скандал, она хотела предложить ей свои услуги, помочь в переговорах с прессой. Ее снедал тайный страх, что, если Элизабет действительно знает о ее связи с Симоном, тогда их отношениям придет конец. Для Шейлы это было равносильно катастрофе: жизнь без Симона уже не имела для нее смысла. И единственной возможностью предотвратить надвигающуюся опасность было убедить Элизабет в том, что она не более чем коллега Симона по работе. А может, и в самом деле она неверно истолковала взгляд Элизабет? Как бы то ни было, надо было отвести любые подозрения. Шейла твердо верила в то, что лучший способ защиты – в
"Миссис Брентфорд, мне следовало представиться вам раньше. Я работаю в министерстве, возглавляемом мистером Брентфордом. Могу я предложить вам свою помощь? Похоже, возникли некоторые осложнения". Эти фразы она повторяла про себя, пока шла к очаровательной супруге Симона. Но, подойдя к Элизабет, увидела ее лицо, и тщательно подобранные слова так и замерли на устах. И по дороге домой в памяти все звучал голос Элизабет: "Все кончено. Все кончено".
Что она имела в виду? Свой брак, его карьеру, их роман – Боже, умоляю, только не их роман. Шейла гнала автомобиль на предельной скорости. Дорога была узкой, и, попадись ей навстречу такой же лихач, аварии не избежать. Но она, невзирая на опасность, не сбавляла скорости. Ей необходимо как можно скорее добраться до дома, все как следует обдумать. Просто сесть и подумать. Какого черта Элизабет всучила ей эту подушку? Если она имела в виду, что кончен их брак, тогда она, очевидно, полагала, что Шейле может пригодиться эта безделица в новом доме, где будут жить они с Симоном. Если же она хотела сказать, что окончен их роман, тогда, видимо, Шейле она понадобится, чтобы выплакать в нее свою тоску. Подарок, что ни говори, был странный, и намек, в нем содержащийся, рождал тревожные предчувствия.
Она благополучно добралась до дома и, прижав к себе сумку и пакет с подушкой, бросилась к двери. Лишь оказавшись в спасительной тиши собственного дома, она с трудом перевела дыхание. Шейла прошла на кухню и поставила на плиту чайник. Приготовив чай, она в кои-то веки предалась медленному чаепитию. Конечно, Симон позвонит ей, как только представится возможность. Она знала, что он обязательно найдет какой-нибудь предлог, чтобы отлучиться ненадолго, прежде чем сядет в машину и отправится с Элизабет домой. Сошлется на неотложные дела и уединится в одной из комнат особняка Одли. Элизабет не станет возражать; Шейла была уверена в том, что Элизабет исключительно преданная жена. И в этот миг действительно раздался звонок. Шейла вскочила, опрокинув чашку с чаем, и ринулась в соседнюю комнату к телефону.
– Да? – сказала она чуть дыша.
– Алло. Это мисс Маккензи? – официально прозвучал в трубке незнакомый мужской голос. Сердце замерло.
– Да. Кто это?
– Это Чарльз. Чарльз Пендльбери. Вы меня помните? Я теперь личный секретарь мистера Бренфорда. По-моему, вы сегодня днем присутствовали на празднике?
– Да, я была там. Что-нибудь случилось?
Последовала пауза. Шейла чувствовала, как волнение сдавливает грудь, стало трудно дышать. Боже, что он собирается сказать ей?
– Мисс Маккензи, боюсь, у меня для вас плохие новости.
Шейла ощутила слабость.
– Слушаю, – сказала она как можно спокойнее.
– Мистер Брентфорд просил меня позвонить вам… "О Боже", – подумала она.
– Мисс Маккензи, я сожалею, но мистер Брентфорд просил передать вам, что ваши дальнейшие отношения невозможны. Мне очень жаль. Если вам понадобится моя помощь, я к вашим услугам. – Тон его был любезным, но очень твердым.
– Понимаю, – донесся до Шейлы ее собственный голос. – Значит ли это… – Голос сорвался на жалобной ноте.
Чарльз тем не менее ответил на невысказанный вопрос:
– Да, боюсь, что да. Он выразился очень определенно, попросив передать, что отныне никаких отношений между вами не должно быть.
Шейлу охватила лихорадочная дрожь. Она почувствовала, как к горлу подступают рыдания.
– И мне даже нельзя попрощаться с ним? – робко спросила она.
– Нет, мне очень жаль, но боюсь, что нет. – Вновь последовала пауза. – Мне действительно очень жаль, Шейла. – В голосе его звучало искреннее сочувствие. И это было особенно невыносимо.