Негодяйка

О'Мара Кейт

– Вы самая красивая женщина из тех, кого я встречал в своей жизни, – сказал он.

Словно повинуясь какой-то непреодолимой силе, Леони двинулась ему навстречу, не отрывая взгляда от его лица. Подойдя совсем близко, она быстро и умело расстегнула ему пояс, изогнувшись, встала на колени и медленно расстегнула пуговицы на джинсах. Член его напрягся и горел, и на трусах она заметила влажное клейкое пятно. Осторожно высвободив пенис из тесных джинсов, она нежно оттянула крайнюю плоть и потерлась губами о головку. Он застонал, и ее язык запорхал, пока наконец она не взяла пенис в рот. Словно не в силах более терпеть, незнакомец притянул Леони к себе и впился в ее губы жадным поцелуем. Спустив с ее плеч рубашку,

он провел пальцем по крутому изгибу бедра и нежно высвободил груди. Какое-то мгновение он восхищенно разглядывал их, потом, наклонив голову, игриво пробежал языком по соску и взял его в рот, повергнув ее в экстаз. Еще мгновение – и он подтолкнул ее к кушетке, опытными движениями стягивая с нее кружевные трусики. И вот он в ней, и оба охвачены бушующим пламенем страсти. Леони не могла припомнить, чтобы когда-нибудь она испытывала такое животное желание. Такой сексуальной гармонии тоже ни с кем не было.

Закончив бурным оргазмом, они лежали на кушетке, обнаженные и обессиленные, все еще не разомкнув объятий.

– Вот и мой ленч, – пробормотала Леони.

Он рассмеялся.

– Ты – богиня секса, – откровенно признался он.

– Спасибо. – Они разомкнули руки, и Леони села, свесив ноги с кушетки. – Хочешь что-нибудь? – спросила она, указывая на поднос с едой.

– Большое спасибо, но мне, пожалуй, пора. – Он встал и потянулся за джинсами.

Леони наблюдала. У него было очень красивое тело.

– Как тебя зовут? – спросила она, немного смутившись.

– Лэрри, – ответил он. – Я еще загляну к тебе, попозже. – Он ухмыльнулся, застегнул ремень и вышел.

Леони почувствовала себя необыкновенно бодрой, она словно вернулась к жизни. Ей вдруг стало совершенно наплевать, было у Роба с Амандой что-то или нет. Она тоже изменила ему, и это принесло ей неожиданное облегчение и удовлетворение. Взглянув на себя в зеркало, она решила, что требуется кардинальное вмешательство гримера и парикмахера. Всклокоченная, помятая, раскрасневшаяся – вид у нее был явно не для сцены. Протерев лицо ваткой, смоченной в масле, она удалила остатки грима, одновременно с жадностью проглатывая принесенную еду. Без четверти два она вновь облачилась в костюм и легкими шажками направилась в гримерную.

– Вы только взгляните на меня! – воскликнула Леони. – Я заснула и встала, похожая черт знает на кого. Пришлось снять весь грим, чтобы можно было сделать все заново.

– Хорошо, – ответила Бетти, старший гример, на редкость милая женщина. – Это даже лучше, когда днем накладываешь свежий грим.

В два часа ровно Леони уже была на площадке, сияющая и готовая к работе.

– Леони, ты знакома с Лоуренсом Трентом? Он играет злодея, который проникает в твою спальню, – донесся до нее голос Колина.

Леони обернулась – перед ней стоял ее недавний соблазнитель. Он был в рыцарской одежде и выглядел – если такое возможно – еще более красивым в грубом замшевом с кожаными вставками жакете и кожаных брюках, заправленных в высокие сапоги. Жанет был расстегнут, и под ним просматривалась белая рубашка и загорелая мускулистая грудь. С приклеенными усами и бородой, с длинными кудрями, в беспорядке ниспадающими на плечи, он с улыбкой смотрел на Леони.

– Мы с мисс О'Брайен уже коротко знакомы, – непринужденно произнес он, протягивая руку.

– Да, действительно, – сказала Леони, отвечая на пожатие – твердое и уверенное, от которого она ощутила слабость в коленях. – Рада вновь вас увидеть.

– О'кей, всем приготовиться, – прокричал Дерек. – Давайте-ка посмотрим, что у нас тут вырисовывается.

Остаток съемочного дня Леони провела в объятиях Лэрри Трента – то он, пригвоздив ее к постели, лежал сверху, то она склонялась над ним, лежавшим на полу, приставив к его горлу кинжал. Они боролись, шпыняли друг друга, колотили кулаками.

Сцену схватки на кинжалах поставил итальянский режиссер, работавший с Карло. Она была эффектной и довольно несложной, но после многих дублей Леони почувствовала усталость. К концу дня, когда сцену все-таки отсняли, она была уже совершенно без сил.

– Мисс О'Брайен, с вами было необыкновенно приятно работать, – сказал ей Лэрри, когда на площадке почти никого не осталось. – У меня сегодня денек – что надо.

– Да, – улыбнулась она ему. – У меня тоже. Как-нибудь надо это повторить.

12

Билл наблюдал за Леони со смешанным чувством гордости и сожаления. Какой же он был дурак, что потерял ее. Пятнадцать лет назад он, молодой голливудский лев, выбрал себе в подруги самую обольстительную в голливудских джунглях молодую львицу. Но союз этот был обречен, поскольку именно она, львица, ходила на охоту и приносила в дом добычу. Он чувствовал себя ущемленным, завидовал чужому успеху и хватке. Это он сделал Леони, но она превзошла своего учителя. Билл вздохнул и удрученно покачал головой. Такой, как она, больше не будет. И в душе его навсегда останется неутоленный голод.

Когда она в первый раз ушла от него, он ощутил гнетущую пустоту, которую пытался заполнить, кидаясь на всех подряд голливудских красоток – а таких было много, молодых, полных надежд, рассчитывавших с его помощью пробиться в кино. Он грубо играл на их иллюзиях, но, хотя диета и была бесспорно приятной, голод все равно давал о себе знать. Никто и никогда не смог ему заменить Леони. Было в ней что-то сверхъестественно притягательное.

Он никогда не забудет их первой близости. Это случилось после вечеринки, на которой они познакомились, когда он привез ее в свой дом в Малибу и они проболтали несколько часов подряд. Когда же она сказала о своем желании прогуляться на рассвете по океанскому берегу – совсем как Скотт Фитцджеральд, сказала она, – они отправились бродить по пескам. Сейчас он уже не мог вспомнить, как именно все произошло, но до сих пор в памяти было живо то изумление, которое он испытал, когда, нежно сняв с нее платье, увидел ее роскошное тело. Никогда прежде он так не хотел женщину; он жаждал обладать этим телом. Уложив ее на песок, он долго любовался ее безупречными формами. Но даже и тогда, когда овладел ею, прочувствовал каждую ее клеточку своим языком и губами, наполнил своим семенем, даже тогда, как и потом, когда стал ее мужем, по-настоящему так и не завладел ею.

Они часто занимались любовью на берегу, это стало для них своеобразным ритуалом. И вот сейчас она смотрела в глаза другого мужчины, смеялась вместе с ним, открыто проявляя свое влечение к нему. Билл смотрел на нее и Роба и пытался представить их вдвоем на берегу. И внезапно его кольнуло: а ведь они наверняка не занимались любовью в песках, на рассвете, в Малибу, как Скотт и Зельда. Это принадлежало только им двоим – ему и Леони, и мгновения их далекого счастья неповторимы. И все же его терзала одна и та же мысль: другой такой женщины в его жизни уже не будет.

– По-моему, ты нащупал великолепную комбинацию, Уильям, – донесся до Билла чей-то голос. Он очнулся от своих грез. Шум вокруг стоял оглушительный. Как ему удалось на время отключиться, оставалось загадкой.

"Ла Моска" трещал по швам. Сегодня здесь собралась вся съемочная группа; были и Марвин с Томми, прилетевшие в Рим накануне. Праздновали завершение съемок; обед оплачивал Марвин. Он остался доволен черновым вариантом картины, который прислали ему в Калифорнию, и особое впечатление произвел на него новый дуэт – Роба и Леони. Поговаривали, что Марвин уже планировал пригласить их обоих в свой будущий фильм и что, вполне возможно, возьмут и всю команду "Мечей на закате".