Негритюд в багровых тонах
Шрифт:
В ярости я раздавил врагу гортань. Хрустнули хрящи, я отбросил врага, ударив его ещё и освободившейся правой рукой. От удара телом врага, травяная хижина разрушилась, но я уже вскочил и бросился на второго зуава, который находился неподалёку.
Но он, наоборот, не пожелал нападать, а далеко отпрыгнув, внезапно уселся на землю, и быстро проведя обеими руками по заросшему жёсткой щетиной лицу, произнёс, коверкая слова на сонго.
— На всё воля Аллаха, я говорил Рахиму — это плохая идея, но он меня не послушался. Я в твоих руках Мамба, но я не желал твоей
Схватив его за горло, я заглянул в чёрные глаза, отражающие мутный свет луны. На меня бестрепетно взглянули спокойные глаза фанатика, всё для себя решившего. Я не видел смысла в его убийстве.
— Как тебя зовут, зуав?
— Саид.
Я хмыкнул, ты почему пришел?
— Стреляли, — меланхолично ответил тот.
— Да? А Жовдета знаешь?
— Да, это мой кровник.
— Помочь отомстить?
— Не, я сам, Мамба, если он попадёт тебе когда-нибудь в руки, оставь его для меня, он мой. Я сам его убью.
— Замётано, Саид, а сейчас иди на хрен отсюда, пока я тебя не придушил своими чёрными руками.
И Саид, кивнув головой, мгновенно растворился в темноте, а я подошёл к дежурному костру и устроился там досыпать остаток ночи.
С утра мы поменялись с преследователями местами. А чего они за мной гоняются? Ну и что, что нас меньше? Хватит из себя жертву попаданчества строить, пора уже браться за ум, или за что-нибудь другое, но такое же полезное, и пользоваться преимуществом своего чёрного тела, а также умом и знаниями человека двадцать первого века.
Покружив в густых зарослях всякой мангровой гадости, вспугнув при этом до фига и больше всякой ползучей, летающей, и водоплавающей живности, мы организовали засаду. К тому времени, когда появились первые преследователи, вся эта дикая живность уже успокоилась и принялась жить так же, как и до нашего появления. То есть, жрать друг друга.
Змеи гонялись за лягушками и лесными крысами, крысы за змеями, за теми и другими внимательно наблюдали хищные птицы, ну и дальше, по пищевой цепочке. Более крупные животные здесь отсутствовали, они жили дальше, в гуще джунглей.
Крупных рек поблизости не было, это избавляло нас от соседства с ещё одним неприятным земноводным жителем этих мест и мастером засад, крокодилом.
Через пару часов, следуя по нашим следам и держа нос по ветру, появились первые преследователи. Это были англичане. Навскидку, никак не меньше трёхсот человек. Наёмников нигде не было видно. Решив, что те значительно отстали, я решил разобраться с англичанами.
Дружный залп из винтовок сразу внёс изрядную долю хаоса в ряды охотников за чёрными головами. Цепочки людей, пробирающихся сквозь густой кустарник, поредели. В ответ раздались лишь беспорядочные выстрелы, которые совсем не помешали расстреливать их дальше.
После нескольких залпов, мои воины бросились в рукопашную, довершив разгром англичан. Но, на нашу беду, бельгийцы оказались умнее англичан. Капрал Дюк, который провел в Африке не один год и исходил многие километры джунглей Конго, осторожно вёл свой отряд.
Заслышав
Картина маслом, бывшая драмой, потом фарсом, плавно перетекла в сюр. Мы уже добивали распавшийся английский отряд, когда, неожиданно, получили удар сзади. И всё смешалось вокруг, вдруг неприятности стали в круг. И пошла потеха, как в горах эхо.
Выстрелы из-за густых кустов во все стороны, скоротечные схватки, крики раненых и трупы людей, всё это разнообразило густой подлесок преддверия джунглей. Обнажённые чёрные тела и белые полотняные рубашки мелькали тут и там сквозь густую листву, распугивая дикую животную мелочь. Гремели винтовочные выстрелы, звенели клинки, хрипло кричали умирающие.
Капрал Дюк высматривал цель всей охоты, наконец, сквозь густую листву он смог разглядеть здоровенного негра, с жёстким, страшным лицом и огромным копьём в руках.
— Вон он, брать живьём, — вскричал капрал, что впоследствии было признано им ошибкой (надо было сразу убивать).
Мамба, завидев мчавшихся сквозь заболоченную местность полусотню наёмников, не стал сдаваться или убегать, а присев за густой кустарник и выставив из него ствол многозарядного винчестера, стал расстреливать подбегавших. Не меньше десятка трупов осталось лежать в заболоченной почве, когда оставшиеся в живых смогли добежать до него, но и негры не дремали, и вовремя оказали помощь вождю, приступив к отстреливанию нападающих.
Дальше началась народная игра под названием «кошки-мышки». «Зубастые чёрные мышки» скрывались то в густой траве, то в воде небольших ручейков, то между кустарниками, насаживая атакующих «саблезубых белых кошек» на копья и штыки.
Количество живых бойцов, как с одной, так и с другой стороны, стремительно уменьшалось. Всё вокруг было разгромлено, заболоченная земля обильно полита кровью, а все кустарники изломаны и порублены.
Я стоял по колено в воде и внимательно прислушивался к происходящему вокруг. Патроны к винчестеру закончились, оставался только револьвер, да кинжал с копьём. И то, и другое я не собирался оставлять, ни при каких обстоятельствах.
Сбоку послышался шорох. Направив в сторону звука револьвер, я увидел, как густая листва кустарника раздвинулась, показав хмурое лицо Саида, вооруженного английской магазинной винтовкой без штыка, зато на его поясе висела офицерская сабля и большой тесак. Тесак, наверное, был снят либо с моего воина, либо с кого-то из наёмников.
— О, Саид! И что, опять стреляли?
Меланхолично дунув в ствол винтовки, бывший зуав медленно пожал плечами и сказал.
— Да, стреляли. Саид пришёл. Саид не любит англичан. Саид не любит наёмников. Саида продали за долги в зуавы. Саид ненавидит обманывать и обманщиков. Мамба честный, Мамба храбрый, Мамба не предатель. Саид хочет воевать вместе с Мамбой до конца.