Негритюд в багровых тонах
Шрифт:
«Пить нельзя, обезьянкой станешь!»
А ниже, мелким почерком, как в банковских договорах, ещё приписать:
— «Тупым и недалёким, ленивым и бестолковым». А для тех, кто не понял, рядом бесплатные туалетные траншеи выкопать. Дизентерия, она такая, не спрашивает, есть у тебя мозги, али нет. А косит она, что белого, что чёрного, что жёлтого. Ну, так вот, достали меня эти ходоки по Убанге.
Все ноют, одним жрать нечего, у других урожай на корню сгнил. Кому-то чёрные афроамериканки в гарем не достались, кого-то жена из дома гонит. И это все мои
Один отец Пантелеймон, как меня увидел, так давай обнимать и в глаза заглядывать. А как понял, что я настоящий Мамба, а не его дух, да к тому же, в трезвом уме и ясной памяти, так сразу куда-то исчез.
Оказалось, он заготовил прорву бананового самогона, и не пил его. Ждал меня, или известие о моей гибели, ну, и на радостях, напился до невменяемого состояния. Бросил меня наедине с моими проблемами, сволочь. А ещё священник. Эх, вот раньше-то были… святые люди, не то, что сейчас, кривые да лживые.
Пока я приходил в себя, Саида чуть не убили мои воины, пришедшие ранее, с Ярым. Но этот… человек, видимо, происходил из рода ушастых африканских лисиц. Но, не в смысле «милоты», или малых размеров, а в смысле остро развитого слуха, замешанного на просто… феноменальной интуиции.
Вырвавшись из цепких чёрных лап потомков «крокодилов» и прочих тотемных животных, он примчался ко мне и поселился в моём «дворце», у входа. Пришлось делать внушение и объяснять всем остальным, что Саид спас жизнь Мамбе. Мамба спас жизнь Саида, Саид подставил всех остальных, ну и так далее.
Как бы мне не хотелось, но пришлось разгребать африканские «конюшни», полные различного дерьма. Главное, в таком деле, самому в нём не погрязнуть. Новости, состоящие из слёз, причитаний, восторгов, страха и мечтаний, сыпались на меня непрерывным дождём
Уяснив, что раненых и больных, хоть и много, а тяжёлых из них очень мало, я повеселел. У меня, по-прежнему, оставалась армия. Семь тысяч, пришедших с Ярым, почти две тысячи привёл Жало, и около пяти тысяч воинов Момо. Всех вместе, почти четырнадцать тысяч. И я набирал ещё воинов, благо, негры, заслышав о Великом унгане, пробирались ко мне со всей Африки. Вооружить их у меня было чем. Но, это было ещё не всё!
Новость о проблемах французов заставила меня довольно потереть свои чёрные ладошки. Генерал Ларуа, уже без прежней надменности, просил побеспокоиться о судьбе пленных, ещё раз обнадёжив меня в том, что их обязательно выкупят.
Я, конечно, был безумно рад этому. Но, ведь деньги, это не главное! Правда?… Если хочешь заработать на рубль, подумай, есть ли возможность заработать, тем же, золотой червонец. А, глядя на него, я видел, как минимум, самую крупную царскую золотую монету — 17,5 рублей. Эта монета была выпущена ограниченным тиражом, и я имел редкий шанс разом решить множество своих проблем.
Ларуа я пообещал, что тщательно обдумаю его предложение, а пока, предложил ему и его офицерам написать письма на родину. От себя я тоже написал письмо, на чистом русском языке. Но, на современном русском.
Внимательно осмотрев пленных, я задал им вопрос, что у них можно отрезать, чтобы
Пришлось приложить к их письмам волосы и личные вещи. Выбрав одного из них, я отправил его, вместе с курьерами, к Атлантическому побережью, чтобы рассказал обо всём увиденном лично. А также, передал письмо представителям короля Бельгии Леопольда II.
Письмо начиналось со слов. «Леопольд, выходи, подлый трус!» И продолжение: «Голова, как арбуз». Дальше пошёл серьёзный текст.
«Король Буганды, султан Дарфура, князь и повелитель народов банда, динка, банту, и прочих, прочих, прочих, предлагает тебе передать свои территории, вдоль реки Конго, захваченные незаконно, мне. Со своей стороны, предлагаю покупать у меня каучук по льготным ценам, в течение трёх лет. Если ты согласен, то жду твоих представителей у себя, в Банги. На принятие решения даю три месяца. По истечении этого временного срока, моя армия выкинет всех с этой территории, и сбросит в Атлантический океан. Свою столицу, Бомо, можешь оставить себе, на ближайшие три года».
Постскриптум. «Если ты думаешь, что тебе поможет нанятый тобою флот, то ошибаешься. Мне не нужно побережье, мне нужна Африка…» Твой Мамба (Король Иоанн Тёмный).
В другом своём письме, адресованном французскому правительству, я указал, что готов обсудить территориальный раздел африканских территорий, в любом формате встречи. Также я указал, что соглашение будет временным, потому что всё течёт, всё меняется. А я не верю белым, так как гарантий от них никаких нет. И требовал выкуп за пленных французов. Противоречивое, в общем-то, письмо, но, как сумел!
Разгром расом Алулой англичан только добавил мне уверенности в завтрашнем дне. А вишенкой на торте стала голова Аль-Максума, принесённая мне Палачом.
На мой вопрос: — Что ты хочешь за неё? Ответ был предсказуем: — Голову Раббиха. Пришлось ему это пообещать, да, Раббих мне и так, порядком, поднадоел. Мало ему диверсий Палача, так он, всё равно, лезет сюда, да ещё и с французами схватился, как мне доложили. Но, это пока, всего лишь, мелкие стычки.
А я уже стал играть по-крупному. Гулять, так гулять, иметь, так иметь. Про афроамериканцев мне тоже доложили, и что с ними было, и что от них осталось. И как они хотели поиметь всех местных, и как их поимели, в ответ. Особенно, об этом хвалился Момо.
Кстати, о Момо, не очень он мне стал нравиться. Но, может, показалось… Тем, не менее, зарубочек я себе на память оставил, больно он стал наглым, никакого пиетета перед чудом выжившим вождём. Всё я, да я. Я захватил, я разгромил, я их всех поимел. Трахальщик хренов, гарема не хватает, что ли. Но, к нему вернусь позже.
А сейчас, я решил совершить паломничество к урне Нбенге, с головой её убийцы. Получилась целая процессия, в ходе которой я, попутно, инспектировал протоптанные за время моего отсутствия караванные пути. С собой я, даже, взял пленных, пусть смотрят на это. Не только у них есть любовь, любовь есть и у меня. Вернее, была.