Нехорошее место

Кунц Дин Рей

Ее сопротивление и попытки сбежать определялись не храбростью, а ужасом, частично вызванным ощущениями при дематериализации и материализации, которые, она надеялась, больше ей испытать не доведется. Теперь же, когда он наклонился еще ниже, страх удвоился. Их губы разделял какой-то дюйм, она чувствовала на своем лице его дыхание. И, не в силах оторвать взгляд от его синих глаз, подумала, что именно такие глаза и у Сатаны, не черные, как грех, не красные, как костры ада, не кишащие червями, а ярко и прекрасно синие… и начисто лишенные жалости и сострадания.

Если

бы вся человеческая жестокость с незапамятных времен и до наших дней могла сконцентрироваться в одном человеке, если бы жажду крови и насилия рода людского можно было бы втиснуть в одного индивидуума, то выглядел бы он точь-в-точь как Конфетка Поллард. И когда он стащил ее со стола и вновь усадил на стул, она сдалась, подчинилась, возможно, впервые в жизни. Потому что поняла: еще одна попытка оказать сопротивление, и он тут же убьет ее и выпьет всю кровь.

И тут он произнес фразу, которая потрясла ее до глубины души:

— Потом, после того как я покончу с Френком, ты скажешь мне, откуда у Томаса такие способности.

Она так боялась его, что с большим трудом сумела вернуть себе дар речи.

— Способности? О чем ты?

— Такие, как он, вне нашей семьи мне не встречались. Плохой, так он называл меня. И продолжал телепатически следить за мной, зная, что рано или поздно наши с тобой дорожки пересекутся. Откуда у него могут быть такие способности, если он рожден не моей непорочной матерью? Потом ты мне это объяснишь.

Она сидела, слишком испуганная, чтобы плакать и трястись, положив травмированную руку на здоровую, с трудом переваривая сказанное Конфеткой. Сверхъестественные способности? У Томаса? Получается, не только она все время тревожилась о нем, он тоже старался заботиться о ней?

Она услышала какие-то странные звуки, приближающиеся к кухне. А через несколько мгновений в дверь из коридора вбежали как минимум двадцать кошек.

Следом за кошками появились и сестрички Поллард, обе босиком, одна в трусиках и красной футболке с короткими рукавами, вторая в трусиках и белой футболке. Обе бледные, как призраки, но не было в них ничего мягкого и бесплотного. Нет, чувствовалось, что жизненной силы у них с избытком, и в каждой бурлила энергия, какая чувствуется в кошке, даже если последняя лежит, греясь на солнышке. В чем-то они казались эфемерными, однако при этом оставались очень даже земными, излучающими мощную ауру сексуальности. Должно быть, их присутствие только повышало уровень напряженности в их брате, который был дважды мужчиной по числу яичек, но не имел предохранительного клапана для стравливания накапливающегося напряжения.

Они приблизились к столу. Одна смотрела сверху вниз на Джулию, вторая никла к первой и отводила глаза.

— Ты — подружка Конфетки? — в вопросе слышалась насмешка над братом.

— Заткнись, — фыркнул Конфетка.

— Если ты не его подружка, — голос смелой близняшки напоминал шелест шелка, — можешь подняться наверх с нами. У нас есть кровать, кошки возражать не будут, и я думаю, ты мне понравишься.

— Не смей говорить такое в доме твоей матери! — яростно прорычал Конфетка.

Он

действительно злился, но Джулия видела, что присутствие сестры нервирует его. Обе женщины, даже застенчивая, можно сказать, лучились дикой необузданностью. Чувствовалось, они могут сделать все, что придет им в головы, не признавая никаких ограничений или запретов.

Так что близняшки пугали Джулию никак не меньше Конфетки.

И тут, перекрывая шум барабанящего по крыше дождя, послышался стук в дверь.

Все кошки в едином порыве выскочили из кухни в коридор, к парадной двери, а меньше чем через минуту вернулись, сопровождая Бобби и Френка.

* * *

Войдя на кухню, Бобби безмерно обрадовался (возблагодарив как Бога, так и Конфетку), увидев, что Джулия жива. Ее лицо осунулось, побледнело от страха и боли, но никогда раньше она не казалась ему такой прекрасной.

При этом он никогда не видел Джулию такой подавленной и столь неуверенной в себе, поэтому, несмотря на бушевавшую в нем эмоциональную бурю, не мог не пожалеть ее.

Бобби надеялся, что Френку удастся реализовать предложенный им план, но готовился и к тому, что придется воспользоваться револьвером. Однако, едва он вошел на кухню, безумный гигант отдал короткий приказ:

— Вытащи револьвер из кобуры и достань из барабана все патроны.

Слова эти Конфетка произнес, встав позади стула, на котором сидела Джулия, положив одну руку ей на шею. Нечеловечески сильный, он мог в секунду разорвать ей горпо.

Бобби достал «смит-и-вессон» из плечевой кобуры, держа так, чтобы у Конфетки не возникло и мысли, будто он хочет использовать оружие по назначению, откинул цилиндр, вытряс патроны на пол, положил револьвер на ближайший столик.

После появления на кухне Бобби и Френка возбуждение Конфетки нарастало с каждой минутой. Теперь он убрал руку с шеи Джулии, отступил от нее, торжествующе глянул на Френка.

Но, как понимал Бобби, взгляд этот пропал зазря. Френк был с ними на кухне… и при этом не был. Если он и отдавал себе отчет в том, что происходит вокруг, то проявлял недюжинное актерское мастерство, демонстрируя обратное.

Конфетка нацелил палец в пол у своих ног.

— Подойди сюда и встань на колени, матереубийца.

Кошки тут же очистили тот участок потрескавшегося линолеума, на который указывал безумный гигант.

Близняшки напряглись. Кошки навострили уши. У Вербины и Виолет запульсировали вены на висках, а под футболками затвердели и набухли соски.

— Я сказал, подойди сюда и опустись на колени, — повторил Конфетка. — Или ты собрался предать тех единственных людей, которые за эти семь лет протянули тебе руку помощи? На колени, а не то я убью Дакотов, и его, и ее, и убью немедленно.

В этот момент Конфетка действительно производил впечатление сверхъестественного существа, обладающего нечеловеческой силой.

Френк шагнул к нему, удаляясь от Бобби.

Еще шаг.

Потом остановился, посмотрел на кошек, словно увидел в них что-то необычное, поставившее его в тупик.