Неидеальная любовь
Шрифт:
После нескольких минут размышлений, мозг соизволил выдать ответ. Информация о том, что ключи принадлежат Соколовой и были нагло прихвачены им на автомате с зеркала в её прихожей, подняла настроение на несколько пунктов от плинтуса. Теперь вопрос возможности проникновения в её обитель отпадал сам по себе. А это не могло не радовать, учитывая обстоятельства.
Быстро зайдя внутрь и поднявшись на нужный этаж, Волков не останавливаясь рванул на себя уже до боли знакомую дверь и закрыл её за собой на замок. Коротко выдохнул и постарался успокоиться, но услышав тихое всхлипывание пополам со смехом из кухни, плюнул на все свои попытки найти душевное равновесие и рванул на звук, слыша, как
Девушка сидела на табуретке, возле окна, забравшись на неустойчивый предмет мебели с ногами, обхвати колени руками и уткнувшись в них носом. Он мог бы поклясться, что по её щекам текли слёзы, но вместе с тем она тихо смеялась, словно ничего не могла поделать и остановить это было не в ёё силах.
Алексей судорожно сглотнул. Она казалась такой беззащитной и слабой, хрупкой и слишком уязвимой. На столе перед ней лежала раскрытая раскладушка с давно погасшим экраном. На всю небольшую кухоньку играла какая-то зарубежная группа. Волков мог бы поклясться, что вряд ли слышал её, хотя отдавал предпочтения року в музыкальных пристрастиях.
— Юль, — тихо позвал, не решаясь подойти ближе. — Ты в порядке?
— В полном, — наигранно весело отозвалась Соколова, даже не подняв на него глаз. Она как будто и не видела, кто стоит перед ней, только медленно покачивалась из стороны в сторону. Как Юля ещё не упала на пол, не понятно.
— Тш-ш-ш, малышка, — тихо прошептал, подойдя к ней и присев так, что бы видеть её лицо, выражавшее одновременно боль и веселье. — Успокойся, я всё исправлю.
— Что именно? — Девушка неожиданно стала совершенно серьёзной, но только на мгновение, в следующую секунду, она рухнула с табуретки прямо на него, повалив на пол и колотя его кулаками по обнаженной груди, так как на рубашке отсутствовали пуговицы и её полы просто разошлись в сторону от резкого движения. — Ненавижу! За что вы так со мной?! Что я вам сделала?! — Юля сорвалась на крик, закрыв глаза, и из-под крепко сомкнутых век с новой силой брызнули слёзы, катясь по щекам. Её губы искривились в болезненной, злой и циничной усмешке. — Если бы я могла, я бы хотела вас никогда не знать и не помнить! Я готова вышибить себе мозги, если это гарантирует мне жизнь без вас или без памяти о прошлом! Вы этого хотите? Моей смерти?! Тогда вам просто надо было бы попросить!
Волков молчал. Он просто крепко обнял её, прижимая к себе и не давая возможности вырваться. Насколько он не любил женские слёзы, настолько хорошо и понимал Юлю. Девушке надо было выплакаться, просто жизненно необходимо. А потом они всё обсудят. Обязательно обсудят. И эти идиоты поплатятся. Уж что-то, а мстить он тоже хорошо умеет!
Юлия.
Не люблю плакать. Особенно много и с криками, напоминающими вопль смертельно раненного зверя. Такой способ выразить своё состояние — не для меня. К сожалению, я предпочитаю воткнуть в уши плеер, закрыться в комнате и сжаться в комок, смотря широко раскрытыми глазами в одну точку и беззвучно роняя скупые слёзы. Это всё, на что может расщедриться мой организм.
Но сегодня вышел особый случай, который заставил меня расплакаться впервые у кого-то на груди. И ладно бы это был кто-то из моих подруг, такое вполне нормально для нас, девочек. Только у меня видимо понятия «нормально» не существует ни в словаре, ни ещё где-то, потому что моей «жилеткой» на сегодня стал Волков.
Я прижалась к его груди и плакала, вздрагивая, всхлипывая и размазывая сопли по лицу. Ревела, как маленькая девочка, чувствуя, что он гладит меня по волосам, плечам и спине, крепко прижимая к себе. Алексей молчал, но так было даже лучше… Любое слово могло спровоцировать
— Что я вам сделала? — Тонко всхлипнув, снова спросила, крепко зажмурив глаза и обхватив его руками за талию. — Зачем вы так со мной, а? Я же не всесильная… Я совсем не сильная…
— Тш-ш-ш, — тихо прошептал он, крепче обняв меня и уткнувшись носом в мои волосы. — Успокойся, малышка. Всё будет хорошо.
— Я устала быть спокойной, — тихо прошептала, уткнувшись носом в его шею. Рыдания сходили на нет, и у меня получилось более или менее успокоиться. Впрочем, легче после слёз мне не стало. Пресловутое заблуждение в который раз не сработало в моём случае. — Я устала быть всепрощающей и милой, доброй, отзывчивой! Я просто устала… Каждый раз, когда пытаюсь вас простить, случается что-то такое, что лишь укрепляет все негативные чувства в отношении бывших одноклассников.
— Юль, тебя никто не заставляет быть кем-то другим, — он глубоко вдохнул и невесомо прошёлся пальцами по моей спине, вызвав дрожь во всём теле и волну мурашек, радостно промаршировавших за его рукой. — Будь собой, а? Это же не так сложно, как кажется…
— А я, по-твоему, не пробовала? — Так же едва слышно спросила, решившись наконец-то поднять на него глаза.
Волков смотрел на меня чуть задумчиво, с долей нежности и ласки. На его лице блуждала лёгкая, немного печальная полуулыбка, в которой вроде было так много всего и в тоже время, прочитать по его виду, что же он думает, не представлялось возможным. Во всяком случае, сейчас у меня не было ни сил, ни желания о чём-то думать.
Как так вышло, что я потянулась к его губам — не имею понятия. Но почему-то мне жутко захотелось, что бы он меня поцеловал, почувствовать его тепло и надёжности, уют в крепких, сильных объятиях.
Он с готовностью перехватил инициативу, стоило мне нерешительно замереть в нескольких миллиметрах от его лица, глядя ему в глаза. Перевернувшись так, что я оказалась снизу, Алексей нежно коснулся моих губ, что бы спустя пару вдохов это прикосновение сменилось жгучим и страстным поцелуем, заставляющим гореть в огне лихорадочного желания. Но мы оба понимали, что кухня не самое подходящее место для того, что бы воплотить свои фантазии, да и не время сейчас. Поэтому горячее пламя сменилось тёплым, согревающим огоньком, дарившим тепло и ощущение безопасности, что было так мне необходимо в данный момент.
— Ты у меня как наркотик, — тихо рассмеялся Алексей, отстранившись и усевшись на пол. Он без видимых усилий усадил меня рядом и снова крепко обнял, позволяя прятать заплаканное лицо, с явно опухшими глазами и красным носом, у себя на плече.
— Такая же вредная? — Глухо спросила, а губы сами по себе расползлись в улыбке от его бархатистого смеха. Никогда бы не подумала, что эти звуки можно было бы назвать таковыми, но факт есть факт. Сейчас они напоминали отрез самого лучшего бархата, который обволакивал и пленил своим прикосновением.
— Я бы мог ответить да, и тогда ты начала бы спорить… В итоге, всё закончилось бы либо в спальне, либо в коридоре, где ты выставила бы меня на улицу, гневно возмущаясь на весь подъезд, — в его голосе слышалась лёгкая ирония, беззлобное подшучивание над всем, что с нами произошло. — Но я скажу другое. Не знаю, зачем ты мне сдалась и даже не хочу пытаться в этом разобраться. С фактами не поспоришь, а они говорят, что ты мне просто необходима.
На пару минут в маленьком помещении воцарилась тишина, нарушаемая только нашим дыханием и сумасшедшим ритмом сердца, отдающегося у меня в голове. Правда, сейчас он не имел никакого отношения к приступу, что несказанно радовало.