Неидеальная
Шрифт:
– Вместе?
– с большими от потрясения глазами спрашивает он.
Я ухмыляюсь, но отвечаю на его вопрос:
– В разных номерах. И ты привез ее сегодня утром домой на крутом “Ауди”.
– Прости, конечно, но это полный бред, - говорит он то, что и так мне известно. – Во - первых, я всего лишь довез ее до кампуса, я даже не провожал ее, но проследил, чтобы она благополучно добралась. Во-вторых, я всю ночь была с вами. Каким образом мне удалось быть в двух местах одновременно?
– вопрошает он с явной обидой и непониманием в голосе.
Я понимаю его. Я бы тоже огорчился, если бы на меня наговаривали. К тому же, на Хантера уже повесили то, чего он не делал. И ему должно быть неприятно вдвойне.
–
– Я знаю правду, и она заключается в том, что Алекси изменила мне, - признаюсь я, наконец, самому себе тоже.
Произнеся ее имя так, как говорю только я, по моему телу бегут мурашки.
– И как ты?
– интересуется мой друг.
– Я думал, что она та самая девчонка, понимаешь?
– с отчаянием говорю я.
– Помнишь, в детстве, когда мы были еще зелеными, мы наблюдали за взрослыми парнями, которые клеились к каждой девушке?
– Хантер кивает головой в ответ на мои воспоминания и слегка улыбается.
Нейт наблюдает за нами. Видимо , ему интересно узнать, чем мы занимались будучи детьми.
– Мы поклялись с тобой, что если однажды влюбимся по-взрослому, то мы не будем лезть под юбку к девушке, пока не убедимся в том, что именно она – та самая.
– Пока не убедимся, что она идеальная, - перебив меня, добавляет Хантер то, что не успел сказать я.
Мы встречаемся глазами, и я вижу, что Хантер понимает. Он понимает, что я влюблен в нее. И сейчас мое сердце разбито.
Тишину нарушает телефонный звонок. Хантер моргает несколько раз и неохотно достает телефон. Не взглянув на экран, он сбрасывает вызов. Он злится: это видно по тому, как друг сжимает свободную ладонь в кулак. Но мы не в силах что-либо изменить. Мне нужно двигаться дальше. А главное - мне есть , ради кого это делать.
Телефон снова звонит, и Хантер рычит , отвечая:
– Да?
Я не знаю, с кем он разговаривает, и не слышу , что он отвечает, потому что он проходит на кухню, не желая говорить при нас. Я догадываюсь, что звонит его отец. Пока Хантер не приедет, он не перестанет звонить.
Мелисса грустно смотрит на меня, а Нейт пытается сделать вид, что внимательно следит за игрой по ТВ. Возможно , ему неприятно все это слышать, а, возможно , ему просто стыдно за подругу. Я не знаю, но он до сих пор ничего не сказал. Поэтому я решаю спросить:
– Нейт, что ты думаешь по этому поводу?
Он переводит взгляд на меня, трет руки, очень долго смотрит на Мел, а после - снова на меня.
– Ты серьезно хочешь знать мое мнение?
– вопросом на вопрос отвечает он.
Я сдержанно киваю головой. Конечно, черт возьми , я хочу знать его мнение. Он лучше всех нас знает Алекс. А, точнее , дольше всех.
– Я чувствую, что что-то здесь не чисто, - шепчет он, боясь, что кто-то может нас услышать.
– То есть?
– Алекс всегда была порядочной, Харви. У нее даже парня не было до тебя, - говорит моя сестра, глядя на меня
– Неужели, ты, правда, думаешь, что она прыгнула с кем-то в койку, лишь увидев тебя с другой девушкой?
– с напором спрашивает Нейт.
Я даже не думал, что эти двое уже поговорили обо всем этом. И в их словах чувствуется истина.
– Что , если она это сделала?
– изогнув бровь, спрашиваю я у них обоих.
– Что , если нет? – в унисон отвечают они.
– Тогда где, по-вашему , она была всю ночь? Кто подвез ее? А? У вас есть ответы?
– Их нет и у тебя, - говорит моя сестра, поднимаясь.
– Я звонил ей, черт подери!
– ору я.
– Трубку взял мужик!
Я смотрю на них, но они избегают моего взгляда.
– Мужик, понимаете?!
Я встаю и направляюсь к себе в комнату. В гостиной появляется Хантер, и я опережаю его , бросая :
– Тебе лучше поехать домой. Все будет хорошо.
И с этими словами
Хантер
Выходя из лифта на последнем этаже, в подземной парковке, в голове прокручивается вновь и вновь самый худший момент в моей жизни: я сидел там, в небольшой камере, когда Алекс смотрела на меня исподлобья и говорила, что я изнасиловал свою бывшую девушку. Она опустила взгляд и села на место, как только прокурор разрешил ей сделать это. Судья выслушал последнего свидетеля, и тогда объявил пятнадцатиминутный перерыв для принятия решения. Я до последнего надеялся и ждал… В то время я ещё не был так зол и жесток, хоть и ненавидел Алекс и Джен. Но сейчас ненависть во мне выросла до прогрессирующих размеров. Она стала огромной, стала смыслом моего существования. Я забыл, каково это – жить счастливо, беззаботно, не желая мести, не представляя её кровь на своих руках. Я хотел этого, я желал этого. И желаю сейчас. Хочу, чтобы Алекс мучилась. Хочу, чтобы она молила меня о пощаде. Хочу смотреть на неё снизу вверх, поднять бейсбольную биту высоко и… сделать это. Как же много ненависти. Как много её. Она стала мной.
Я сажусь в машину, выезжая на улицу, вспоминая, что когда мне было восемнадцать лет, или около того, я стал свидетелем ужасной сцены: мой дядя тащил за волосы свою жену на второй этаж по лестнице. Он тащил её, совершенно не жалея. Я даже не мог пошевельнуться, чтобы вызвать полицию: возможно, я не ожидал, что в один прекрасный день, заглянув в гости к родным людям, увижу такую страшную вещь; а, возможно, я просто не мог пошевельнуться, потому что мне было страшно. Я подумал: я не знаю этого человека. Я не знаю мужчину, который учил меня рыбачить вместо моего отца; который учил охотиться на дикого кабана; смотрел со мной баскетбол и не пропускал ни одну мою игру. Мне действительно было страшно. Я наблюдал, как на спине дядиной жены расцветают раны и ссадины, я видел, как её кровь оставляла следы на деревянных ступенях. И после того, как дядя Майкл избил жену почти до полусмерти, я, спустя несколько дней, словил себя на мысли, что никогда, никогда в жизни ни с кем так не поступлю. Буду драться с мужчинами, и лишь по необходимости. Я был уверен, что не стану зверем, животным, которое желает нападать и причинять боль.
Много боли.
Александра Аддерди выбрала совсем не удачное место для собственных терзаний. Я заметил её случайно, проезжая мимо небольшого сквера, расположенного в миле от дома Харви. О бычно этот сквер заполнен людьми , что приходят с собаками и детьми. Девушки, читающие женские романы, в любой другой день заняли бы уже все свободные лавочки. Но не сегодня. Потому что сегодня льёт дождь. И ни один нормальный человек не станет сидеть в парке, под проливным дождём , и грустить. Но кто сказал, что Александра Аддерли – нормальная?
Её влажные волосы прилипли ко лбу и плечам, тонкая чёрная куртка насквозь промокла, как и остальные элементы одежды, по всей видимости. Она ещё не замечает мой внедорожник, а я могу видеть, как она сжимает свою сумку, время от времени, прикрывая рот ладонью и горбя спину. Словно она рыдает. Точно рыдает.
Не сводя глаз с девушки, я игнорирую капли дождя, что барабанят по крыше и окнам машины, наклоняюсь, чтобы достать из бардачка белый пузырёк заранее припасённого эфира и небольшой платок бежевого цвета. Отмачиваю слегка ткань с помощью наркотической жидкости и открываю дверь авто, чтобы выбраться наружу. Я прячу платок во внутренний карман наполовину кожаной куртки. Пробираюсь меж густых деревьев к человеку, испортившему мою жизнь. Она виновата не одна, но Дженнифер скрылась неизвестно , в каком штате, а Алекс, к её несчастью, оказалась рядом со мной. Она, значит, недостаточно умна, иначе давно бы уехала куда подальше.