Неинтересное время
Шрифт:
— Вот как советские буржуи увлекаются заколачиванием денег и эксплуатацией трудящихся, — засмеялся Слава, — даже на время не смотрят. Уже давно вечер!
— А мы, — Катя смотрела настороженно, как будто и вправду ожидала увидеть в мастерской прикованных цепями рабочих, охаживаемых кнутами, — пришли посмотреть… В смысле, Слава привел меня посмотреть… В смысле, тебе показать…
— Ух ты! — Слава увидел установки и выпал из реальности, — Это для чего?
— Шарики делать, —
— Здорово! — Слава был готов развинтить тут все и рассмотреть все детали, — И работает?
— Смотри! — Сергей протянул ему пузырек, в котором перекатывалась блестящая крупа шариков.
— Здорово… Да ты посмотри, что мне сделали.
Спохватившийся Слава вынул из кармана сверток. Осторожно развернул тряпицу…
Ручки.
Вернее, пока еще корпуса. Вытянутые черные тела из полированного эбонита, сверху — блестящая медная пробка. Сергей осторожно открутил ее и извлек медную трубку.
С одного конца — пишущий узел, вместо шарика чернело отверстие. С другого — еще одна пробка. Сергей открутил и ее и вытащил длинную пружину с поршнем на конце.
Все правильно, так они и задумали. И все равно, увидеть свою задумку, свой корявый рисунок, уже почти во плоти… В горле запершило, глаза начали гореть…
— А размеры точные? — хрипло спросил он Славу.
— Точные, точные. Я у часовщика заказывал. Все дело за шариками и чернилами. Шарики уже готовы, а паста?
— А паста, — в помещение, становящееся маленьким и тесным, вошел сопровождаемый Катей Виктор Алексеевич. Следом протиснулась Леночка.
— А паста пока не получается. Виктор.
— Владислав.
— С вашей сестрой нас уже познакомила Лена. Так вот, о пасте. Теоретически, я сделал нечто похожее на то, что просит Сергей Аркадьевич, смешав метилфиолет с касторовым маслом, однако у меня есть подозрение, что для ваших целей она слишком жидкая. К тому же, слишком долго сохнет…
— А что если попробовать…
Химик и Слава исчезли в дискуссии. Сергей пошевелил лежащие ручки — двенадцать — повернулся к Кате:
— Ну, что скажете?
Настроение к концу дня было слишком хорошим, хотелось поделиться с окружающими, однако девушка сумела его испортить:
— Радуетесь? Конечно, другие за вас работают, а вы только деньги в карман складываете!
— Катя, но ведь я тоже работаю…
— Работаете? Работает ваш работник, я видела как он таскает бутыли в подвал, работает Виктор Алексеевич, а вы… а вы… Вам эта мастерская только как источник денег нужна. И всё!
Сергей, только этой ночью отказавшийся от денег и наживший неприятностей,
— Катя, деньги для меня не главное…
— Не главное? А что главное?
Сергей задумался. А в самом деле, что для него эта мастерская? Зачем он с ней связался? И почему так усиленно ее защищает от посягательств бандитов-чернильщиков?
— Знаете, Катя… Наверное, главное для меня — удовольствие от того, что я смог сделать… Удовольствие от работы…
— Да, — глаза девушки сверкали, — Вот сейчас вы владелец мастерской. Вы сможете отдать ее в пользу государства? И продолжить работать? А?
— Ну… нет.
— Вот! — Катя развернулась, — Слава, я ухожу домой! Не задерживайся!
«Ну что я такого сказал? Не могу отдать я эту мастерскую. Она еще и не работает как следует. И проблемы с бандитами. Если ее отдавать, получается, что я свои проблемы на других перекладываю… Как-то неправильно это будет…»
Слава отвлекся от обсуждения «проблемы повышения вязкости чернильной пасты» и подошел к Сергею:
— Эх, ты… Я же специально Катю сюда привел, чтобы она увидела, что ты работаешь наравне со всеми. А ты… Эх!
— Дядя Слава, дядя Слава! — встрявшая в разговор Леночка избавила Сергея от необходимости отвечать, — А как ваши карандаши называться будут?
— Почему карандаши? — Сергей почувствовал, что улыбается. Рука сама потянулось погладить девочку по волосам.
— Дядя Витя сказал, что это — чернильные карандаши.
Химик за спиной улыбнулся и развел руками.
— А правда, — Слава взял один из корпусов и провел пальцем, — Вот здесь можно выгравировать название. Какое?
На самом деле… Какое? Как вы яхту назовете, так она и поплывет.
— Давайте назовем ее «Товарищ Луначарский»! — пришло в голову Славе.
«Евпатий Коловрат», — подумал Сергей, но промолчал. Слава юмора бы не оценил.
— Или «Зинин», — включился в мозговой штурм Виктор Алексеевич.
— Почему Зинин?
— А почему Луначарский?
— Луначарский — нарком образования, а Зинин кто?
— А Зинин Николай Николаевич — знаменитый химик. И, между прочим, именно он открыл реакцию получения анилина из нитробензола…
— Стоп! — поднял руку Сергей, — Никаким именем мы ручку называть не станем…
— Почему? — хором спросили химик и Слава.
— Потому что, когда на ручке написано имя или фамилия, то становится похоже, что она принадлежит этому человеку. Надо другое слово, простое…
— Взлет.
— Что? — обернулись все трое.
— Взлет, — повторила Леночка, проводя пальчиком по черному блестящему боку ручки, — Они такие… летящие…