Неисполненная Клятва
Шрифт:
– Нет – серьезно ответил Ивви. Просто… Бригантина это хорошо, но защищает не везде.
– И ты… Ты подшиваешь кольчугу к акетону? – удивился Лекс.
– Ну да – вот, у горла, в подмышках, еще бы на сгибах локтя, но, боюсь, не поспею.
– И где ты набрал полотна кольчужного?
– Да обрывков то полно валяется, я кое-что насобирал, расклепал под размер, ну … - он критично осмотрел свою поделку – почти под размер.
– Интересно. А есть еще? – Поинтересовался Хелдор.
– Ну… - Ивви стал рыться в торбе – вот… прикрыть подмышки.
– Здраво – согласился Фальд – слишком большой там у него зазор, как ни
– Убить не убьет, но будет неприятно – подытожила Фиона, помешивая содержимое котелка – лопайте, пока горячее. Потом сделаем костер посильнее, займетесь своим шитьем.
Долго упрашивать не пришлось - да и миски с ложками были уже наготове. Сегодня не только крупа и солонина – была свежая крольчатина. Спасибо можно сказать, правда, на сей раз, не Норке, а Сивке, которая, от неожиданности, поддела копытами несчастное животное, прыснувшее из придорожных кустов. Лекс ловко, не слезая с седла, подхватил тельце за уши и, критично осмотрев, сказал, что бедолага вполне себе гордится на похлебку, но лучше сбить еще парочку, после чего предложил Сивке взять след, тыча ей кроликом в морду.
Это он рассказывал уже во второй раз и, хотя все это видели собственными глазами, менее интересной история не становилась.
Опустевший котелок и тарелки были составлены в сторону, и их теперь вылизывала вечно голодная Грусса. Теперь сделать костер пожарче, и заняться своими делами. Пошел по кругу мех с вином. Пожалуй, вот что в походе самое приятное – не надо тратить монеты на вино и эль, им снабжают на кухне. Лекс, как командир десятка, решил взять слово:
– Завтра нам предстоит непростое дело. Штурм, знаете ли…
– Но ты же не штурмовал крепостей – переспросил Фальд – да и никто из нас.
– Это вот и хреново – пробормотал Лекс, скребя заросший подборок – нет, спору нет, вы все бойцы удалые и будь эта битва в поле, я бы сейчас вам лучше какую шутку рассказал, но… Это не тот случай.
– Что ты имеешь ввиду? – Переспросил Хелдор.
– Тут не только выучка, но и удача, внимательность… много чего. Как бы я хорошо не размахивал мечом – от булыжника по голове меня это не спасет. Да и луков у противника столько, что… Уф… Я что хотел сказать – смотрите в оба. Героически погибнуть во время штурма – как нехер делать. А вот выжить в нем – та еще задача. Норка, Белка - долго не цельтесь из-за щитов, лучше вы промахнетесь, чем… не промахнутся в вас. Остальные – смотрите по сторонам. Старайтесь не оказаться в толкучке. Штурм через ворота это не про выучку- это как повезет еще. Да, если это будет вопрос успеха всей военной кампании – трусить не смейте. Но если есть возможность иначе послужить Арн-Дейлу, и при этом себя не угробить – воспользуйтесь этим.
– За то, чтобы мы завтра собрались в том же составе – приподнял Хелдор бурдюк с вином, который как раз дошел до него.
– Это точно. – Лекс принял, отпил глоток. Так, у вас четверть часа на ваше шитье, оба два.
– Это почему? – удивленно спросил Ивви.
– В смысле почему? – пожал плечами Лекс – не слышишь?
– Что – не слышишь?
– Хелдор машинально положил руку на меч.
– Не слышишь, там домбру настраивают, и люди собираются. Давайте, давайте, хватит киснуть. Команды «отбой» не было!
Гарнизону сегодня не то, что отдохнуть - поспать не дали - катапульты то и дело посылали камни, которые падали то на
Катапульты, коих всего было четыре, выпускали снаряды неспешно, по очереди, экономя булыжники.
Аррен, как и другие, глаз так и не сомкнул. Почти все его люди покинули стены, лишь немногие часовые дрожали под редким обстрелом, вглядываясь во тьму и следя за каждым движением огонька в ночи.
Воины Аррена укрылись в центре резиденции, на первом этаже, у входа. Многие пытались вздремнуть, но катапульты, как назло, не реже чем раз в десять минут посылали свои снаряды, а то и чаще. Это донельзя изнуряло, что ни говори.
Вдруг наступило затишье… Десять… Пятнадцать минут… Полчаса… Тишина. Кто-то сразу заснул, а кто-то, напротив, так привык к удару камня о камень, что начал беспокоиться.
Часовые могли видеть, как вдруг загорелся один факел, другой, десятый, сотый… Маленькие огоньки подсветили переносные щиты, лестницы, языки пламени плясали на шлемах и клинках. Вдруг все это замершее великолепие разразилось криками.
– Тревога! На стены! Они идут на приступ!
Часовые кричали и от ворот, и от двух дальних куртин! Мятежный граф предположил, что его противник решился на массированный штурм, чтобы утопить его же в крови его подданных… Бывших подданных.
Люди в беспорядке, полусонные, спотыкаясь, бежали на стены. Аррен, нахлобучивая рыцарский, украшенный плюмажем, шлем, взобрался на стену и осмотрелся: Там, где он находился, не меньше сотни людей быстрым шагом шли на штурм, неся с собой четыре лестницы и несколько осадных щитов. Йомены начали палить наугад, но как только штурмовая группа приблизилась на сотню шагов, они вдруг возьми, да отступи в лагерь. Тоже самое произошло и по другим направлениям. Факелы погасли. Тишина. О том, что чего-то вообще произошло, напоминал лишь выдвинутый вперед, за укрепления осаждающих, таран.
Аррен не успел подумать, что это было, как обстрел возобновился, и им вновь пришлось укрываться в цитадели и в крытых переходах. Возможно, штурм такого рода увенчался бы успехом, но Майсфельд не ставил перед собой задачи устроить кровавую бойню. Каждый воин мятежного графа забрал бы с собой троих, четверых ополченцев, не говоря уже о тех, которые убьют на подступах йомены. Да, дружинники потом без труда взяли бы крепость – противник был бы обескровлен.
Но нет. Понимая, что губить необученных людей совершенно ни к чему, он использовал их иначе: с наступлением глубокой ночи неспешный обстрел перемежался ложными штурмами, в которых крестьяне сменяли друг друга, с попытками поджога обоих ворот, да и просто банально с шумом, гамом, бряцаньем железа.
Адель, приехавшая сюда ближе к вечеру, чтобы помочь лекарям, применила искусство иллюзий: пару раз часовым показалось, что их атаковала стая серых, полупрозрачных, грозно ухающих сов.
Вся эта котовасия длилась до рассвета- с наступлением утра такие маневры для крестьян становились все более опасными, озлобленные йомены, уже игнорировавшие обстрел и обкладывавшие инженеров трехэтажной бранью, стреляли буквально на каждый шорох.
В госпитале неизбежно появились первые посетители, особенно Джеремус хохотал над ополченцем, который, задрав ватник и кольчугу в пятидесяти шагах от крепостной стены, показал осажденным зад. До конца жизни к нему прилипло прозвище «дикобраз».