Неистинная
Шрифт:
Я пришла в такое волнение, что встала с постели и несколько минут бегала туда-сюда по спальне, взволнованно, прерывисто дыша и постоянно сглатывая, несмотря на то, что в горле давно пересохло. Сходила на кухню, выпила несколько стаканов воды, съела какое-то древнее печенье, случайно завалявшееся в вазочке, потом отправилась в ванную, умылась ледяной водой и, глядя на себя в зеркало — бледную, с красными глазными белками, — признала честно и откровенно: если у дознавательского комитета нет способа обмануть родовую магию правящей династии, то из меня при всём старании не выйдет хорошей любовницы.
Я выпила ещё воды, вернулась в спальню и принялась рыться на полках, где лежали старые номера журналов и ежедневной столичной газеты «Золотой орёл». Я почему-то не умею выбрасывать печатную продукцию и всегда аккуратно складываю её на полках. Вот и пригодилось… Портрет его высочества там наверняка есть. Хотя я помнила, как выглядит двоюродный брат императора, но… прямо скажем — не очень отчётливо. Я к нему не присматривалась. Зачем? Вся аристократия была от меня бесконечно далека, несмотря на мою аристократическую фамилию.
Аристократа в Альганне легко отличить не только по наличию родовой магии, но и по имени с фамилией. По закону только аристократы могут называть своих детей на «А», «Б» или «В» — на другие буквы нельзя. Так же, как нетитулованным нельзя называть детей на три начальные буквы алфавита. Кроме того, все фамилии аристократов заканчивались на «ус». Все — кроме фамилии правящей династии. Они были Альго. Почему так, никто не знал — а я тем более. И будь моя воля, я предпочла бы поменять хотя бы фамилию… Но по закону это было невозможно.
А вот и портрет Арчибальда… Причём даже в полный рост, мне, можно сказать, повезло, и я могу оценить своего «любовника» целиком. Судя по всему, двоюродный брат императора не слишком высокий — скорее, коренастый. По крайней мере, его величество, стоящий на этом же снимке рядом, был выше минимум на полголовы. И вот уж чьей любовницей мне совсем не хотелось быть — в отличие от Арчибальда, на лице которого была хотя бы вежливая прохладная улыбка, лицо императора казалось выточенным из камня, абсолютно безэмоциональное. И глаза ещё эти… чёрного цвета, с неестественно широкой радужкой, почти без белков… Бр-р-р! Если думать в подобном направлении, можно признать, что мне повезло. Лучше уж Арчибальд! Широкие плечи и вообще мощная, какая-то звериная, медвежья фигура, но при этом черты лица правильные и приятные, без грубости. Мне даже понравилось на него смотреть — красивое лицо. Хотя… нет, не так. Скорее, не красивое, а выразительное. В отличие от лица императора, по которому нельзя было понять совершенно ничего ни о его характере, ни о мыслях, у Арчибальда лицо было живым. И сочетало в себе, казалось бы, несочетаемое — и жёсткость, и мягкость…
Да, я не зря подумала о зверином — так и в животных может сочетаться удивительно мягкая и тёплая шерсть, трогательные подушечки на лапках, из которых при необходимости выставляются острые и длинные когти, способные перерезать горло за одну секунду. Так и брат его величества, я уверена, был мягок и мил на этом магпортрете абсолютно
И тем не менее Арчибальд мне понравился. И нравился ровно до того момента, как я попыталась представить, что обнимаю его или целую. После этого сразу — нет!
Да, если у дознавательского комитета нет средства, чтобы как-то повлиять на эту мою фобию, то вряд ли из их затеи выйдет что-то путное с моим участием. И лучше бы им подобрать другую кандидатуру.
Вот это всё я и решила озвучить своему вчерашнему визитёру. Может, после такого предложение сыграть любовницу Арчибальда будет отозвано?..
Удивительно, но я, наверное, должна была обрадоваться, подумав нечто подобное. Однако рада я отчего-то не была… И ворочалась ещё с полчаса, пока всё-таки наконец не уснула, чтобы почти сразу проснуться от звонка будильника.
В театр мне сегодня нужно было ближе к обеду, а вот с утра я встречалась с Авророй.
.
О месте и времени встречи мы всегда заранее договаривались со старушкой Сит. Отец к этому никакого отношения не имел, он давно самоустранился и не мешал нам с Авророй видеться. Скорее всего, не хотел проблем на работе — после того, как Алану Вилиусу присудили штраф и признали виновным в побоях, начальник понизил его в должности в качестве наказания за содеянное. И не уволили отца только потому, что тот был хорошим работником. Но случившееся больно ударило по его карьере, это я знала точно — и от старушки Сит, и от маэстро, у которого, разумеется, тоже были знакомые и друзья в судебном комитете.
Мы с Рори чаще всего встречались в центральном парке — любили это место. Там можно было и просто погулять, и посидеть в маленьком кафе, и поиграть во что-нибудь на улице. Правда, это летом, а сейчас, в начале апреля, пока не до подвижных игр на воздухе. Хотя весна в этом году выдалась тёплая, и я уже неделю как перестала носить шапку.
Сит привела Аврору в парк к девяти часам, сразу после завтрака, но сестра, как только увидела меня, тут же заявила:
— Так, Рини точно не ела! Пошли сейчас же в кафе, тебя срочно надо накормить!
— С чего ты взяла, что я не ела, Рори? — улыбнулась я, кивнув аньян сестры. Морщинистое лицо старушки Сит было довольным — значит, дома всё хорошо и айл Вилиус вчера не лютовал. Впрочем, это объяснимо, он ведь наверняка считал, что сможет выиграть дело. Скорее всего, отец полагал, будто я и впрямь являюсь любовницей маэстро Родерика. Удивительно, но вчерашний дознаватель, кажется, был уверен в обратном.
— Да ты бледная как поганка! — возмутилась Аврора, замахав на меня руками, будто проверяла: унесёт ветер или нет. — И синяки под глазами размером с мой кулак! Куда только смотрит маэстро?!
Я не выдержала и засмеялась: настолько возмущённым был голос Рори. Родерика она обожала, как и он её. Мой наставник и его жена прожили в браке несколько десятков лет, но детей так и не нажили, по крайней мере, кровных. Приёмных у них было четверо, если не считать меня, и целая орава внуков. Наверное, по этой причине и маэстро, и его жена изначально отнеслись ко мне словно к родной — для них было привычным относиться к чужим детям как к своим. А почему своих не было, я не знала — никогда не спрашивала, а Говард и Мэган не говорили.