Неистовая звезда
Шрифт:
Наверное, ему такое мерзкое задание поручили, потому что он новенький. Мы крадемся за ним с пол-лиги, по узенькой тропке среди кустов. Тропинка не то чтобы очень заметная, но видно, что протоптана. И вдруг парень исчезает из виду.
Джек подносит к глазам дальнозор.
— Куда он подевался? — бормочет он. — Черт побери!
Мы бежим по полю и едва не падаем парню на голову. Он сидит на дне узкого овражка, положил малышку на колени. Мы с Джеком осторожно выглядываем из-за валуна. Младенец хнычет, но крутой
— Не смотри на меня так, — говорит он. — Я не виноват, что ты хворая, маленькая. А кто в этом виноват? Ты сама и виновата. Не захотела в мамкиной утробе остаться, поспешила на свет появиться. И ради чего? Вот и попала в переделку.
Разговаривает с малышкой, будто она его понимает. Обычный такой разговор. Видно, иначе он не может решиться ребенка оставить. Мы с Джеком переглядываемся. И тут, под ночным звездопадным небом, я внезапно понимаю, каким отцом Джек был для Грейси, такой же малютки. Вечно я забываю, что у него ребенок был. Наверное, для него все это очень тяжело.
— Ну ладно, пора, — говорит тонтон, берет малышку на руки и встает. — Надо найти для тебя местечко, где не дует. Простудишься еще. Вот тут, за камнями, видишь? — Он пристраивает девочку в расщелину среди валунов. — Вот и хорошо. Удобно тебе здесь? А теперь слушай меня внимательно. Не плачь и не хнычь. Нельзя, понимаешь? А то придет койот и… — Он вздыхает, шумно сглатывает. Потом выкарабкивается по другую сторону овражка и исчезает в ночи.
Мы с Джеком шепотом считаем до десяти. Джек встает, смотрит в дальнозор.
— Уходит, — говорит он.
— Жди меня здесь.
Я спускаюсь в овражек, стараюсь не шуметь, но мелкие камешки с шорохом сыплются из-под ног. Я замираю, гляжу вверх, на Джека. Он смотрит в дальнозор, потом кивает мне.
Младенец начинает хныкать. Я подбегаю, стараюсь вытащить малышку из расщелины. Ребенок сначала недовольно попискивает, потом заходится криком. Я не знаю, как с ней обращаться, боюсь поранить или еще что. Успокаиваю ее. Пальцы не слушаются. Шима тонтона за что-то уцепилась, я ее вытащить не могу.
Нерон кружит над головой, протяжно каркает. Ему не нравится детский плач. Меня он тоже тревожит — по-моему, он стал слабее. Или мне это чудится? Ребенка надо побыстрее вернуть Рэе.
Потихоньку вытягиваю шиму из расщелины, беру малышку на руки. Она невесомая, пеленки и то тяжелее. Поворачиваюсь, чтобы выбраться из овражка, и…
В двадцати шагах от меня стоит тонтон. Нацелил огнестрел прямо в сердце. Замечает мою татуировку на скуле и испуганно ахает. Ангел Смерти! Он пятится, но арбалета не опускает.
Надо же, так бесшумно ко мне подобрался, что я и не заметила. И Джек ничего не увидел и не услышал. А все потому, что овражек тонтону
— Я одна, — громко говорю я. — Безоружная.
Слышишь, Джек? Не высовывайся. Не лезь на рожон.
Парень удивленно пялится на меня, дышит часто. Он слышал, что призрак Ангела Смерти по Новому Эдему бродит, мстит за свою гибель.
— Ты не думай, я не призрак, — продолжаю я. — Я живая, настоящая. Вот, потрогай. — Я протягиваю ему руку. — Теплая.
Он делает шажок вперед, кончиками пальцев касается моей ладони. Кивает.
— Докажи, что безоружная, — велит он.
Я не отвожу глаз, двигаюсь медленно. Не хочу его спугнуть. Кладу малышку на землю, стягиваю куртку, бросаю ее на камни. Развожу руки и поворачиваюсь кругом.
Он подходит, обыскивает меня, огнестрела из рук не выпускает. Глядит со страхом, будто боится, что я обращусь в призрак. Лицо совсем мальчишеское, на щеках не щетина, а пух.
— Я ворона увидел, — говорит тонтон. — Испугался, что он ребенка заклюет.
— Мой ворон детей не трогает, — отвечаю я.
Мы смотрим друг на друга.
— Я слышала, как ты с ней разговаривал. Давай я ее возьму, а то земля холодная, малышка простудится.
Сажусь на корточки, беру девочку на руки.
— Ты неправильно ее держишь, — говорит парень. — Под голову возьми, вот так. Не знаешь, что ли?
Он засовывает огнестрел в кобуру, показывает мне, как ребенка держать.
— Как у тебя ловко получается, — вздыхаю я. — У тебя сестренка есть?
Парень сжимает губы, каменеет лицом. Я понимаю, что сестра у него есть, но неизвестно, жива или нет. Тяжело ему, наверное.
— У меня тоже сестра есть, — говорю я. — И тоже слабенькая родилась, вот как эта. Но выросла здоровой… Она особенная.
— Куда ты ее забираешь? — спрашивает он.
Я не отвечаю.
— Я никому не скажу, честное слово, — смущенно бормочет он.
Ему стыдно. Ему жалко малышку, хотя она ему и не родня.
— Верну ребенка матери, — говорю я.
— Поторопись, — вздыхает он и ласково гладит девочку по щеке. — Она слабенькая. Вон какая крохотная.
— Знаешь, а ведь неправильно это, — продолжаю я. — Родную кровь разлучать. Младенцев с матерями, братьев с сестрами. Твою сестру в Эдемов дом увезли?
— Не знаю, — говорит он.
— А как ее зовут?
Внезапно парень соображает, что ведет беседу с Ангелом Смерти, врагом народа. Лицо его каменеет. Он отступает подальше. Вздергивает голову, расправляет плечи, прикладывает сжатый кулак груди, против сердца.
— Да здравствует Указующий путь! — восклицает он.
Я подношу кулак к груди, вытягиваю два пальца — знак победы.
— Свобода, брат, — негромко говорю я.
Глаза его жадно вспыхивают, будто пламя свечи. Божемой, он сейчас повторит за мной…