Неистовый барон
Шрифт:
Прошло довольно много времени, прежде чем в открытых дверях появилась Сюзанна. Она молча стояла и без всякого выражения глядела на гостя.
– Вы сказали ребенку, что вы его мама. Это правда?
– Нет. Просто нужно было ее успокоить.
Барон медленно поднялся.
– Сколько лет этой девочке? Я ее видел, – быстро добавил он, заметив, что собеседница собирается соврать. – Я ведь не совсем дурак, так что не думайте, будто сможете меня обмануть.
– Хорошо. Ей три года и пять месяцев.
– Тогда она не может быть дочерью Джорджа.
Если девочке три года, то вы родили ее в восемнадцать, а забеременели в семнадцать. Джорджу тогда было всего лишь девятнадцать лет. Нет, это не может быть ребенок Джорджа. Он наверняка сказал бы мне. Она ведь не его дочка, правда?
– Нет, – ответила Сюзанна. – Конечно, нет.
Она моя младшая сестра.
– Что ж, хорошо, – сказал Роган и вышел из гостиной.
Через мгновение Сюзанна оказалась рядом.
– Что вы собираетесь делать?
Взбежав вверх по лестнице, Роган вновь двинулся по узкому коридору. На этот раз он осторожно открывал все двери подряд.
– Подождите, не надо! Прекратите, черт возьми!
Уезжайте, пожалуйста, поскорее уезжайте.
Барон повернулся и посмотрел на Сюзанну. Она задыхалась от волнения.
– Где ребенок?
– Почему вы не уезжаете? Вы ведь хотите уехать.
– Это верно. Хочу, но не могу.
О, с какой бы радостью он сейчас бросился вниз по ступенькам, навстречу Гулливеру и певцу-конюшему!
Ребенок Джорджа. Незаконнорожденный ребенок Джорджа. Роган никак не мог в это поверить.
И все же продолжал идти вперед.
Плечи Сюзанны поникли.
– Хорошо, идите сюда.
На узкой кровати спала укрытая легким одеялом маленькая девочка, одной рукой прижимавшая к груди куклу с очень редкими волосами.
Девочка лежала лицом к стене. Видны были лишь ее светлые волосы.
– Как ее зовут?
– Марианна.
Сердце Рогана бешено заколотилось. Он вспомнил Марианну, маленькую дочь сквайра Бетони, которая умерла от кровохарканья в возрасте пяти лет. Девочка была лучшей подругой Джорджа. После того как она умерла, Джордж почти восемь месяцев не разговаривал.
– У нее есть второе имя?
– Да. Линдсей. Ее зовут Марианна Линдсей.
Боль в сердце стала непереносимой. Роган медленно повернул голову и посмотрел на женщину.
– Вы знаете, откуда взялось имя Марианна?
– Да, знаю.
Дитя зашевелилось и, сунув в рот пальцы, зачмокало.
– Вы все еще утверждаете, что девочка – ваша младшая сестра?
– Я думаю, что теперь это уже ни к чему.
– Да, совсем ни к чему. Пожалуйста, разбудите ее. Я хочу видеть дочь Джорджа. Я хочу видеть свою племянницу.
Женщина наклонилась и принялась мягко гладить ребенка по спинке. Чмокающие звуки усилились.
– Проснись, Марианна. Давай, родная, просыпайся. Тут тебя хочет видеть один приятный джентльмен. Вставай, милая. – Женщина подняла девочку с постели, завернула ее в одеяло и поцеловала в маленькое ушко. Глаза ребенка медленно открылись. Они были такими же
Судорожно сглотнув, барон осторожно дотронулся до щечки девочки. Нахмурившись, она испуганно отпрянула.
– Все в порядке, милая.
– Да, – сказал Роганом тихим и мягким голосом, напоминавшим о шуме весеннего дождя, – я твой дядя.
Маленькая девочка вытащила изо рта пальцы и внимательно посмотрела на гостя изумрудно-зелеными глазами.
– Какой еще дядя?
– Я брат твоего папы.
Маленькая рука с влажными пальцами прикоснулась к его подбородку.
– У тебя ямочка на подбородке – такая, какая была у папы.
– Да, – дрогнувшим голосом ответил Роган.
– А у меня нет. Мама говорит, что Бог не всем их посылает.
– Это правда. Тем не менее Бог послал такие ямочки почти всем мальчикам из рода Каррингтонов.
– Мама говорила мне, что папа плакал, когда брился, потому что бритье всегда заканчивалось порезами на этой ямочке.
– Это опасное место. – Роган не мог припомнить, чтобы Джордж при нем брился. Ему особенно нечего было брить. Ясно одно – в этом доме Джордж останавливался, здесь мылся, здесь брился.
– Я бы хотела, чтобы Бог дал мне такую ямочку.
А ты знаешь, что мой папа теперь на небесах? – Сказав все это совершенно спокойным тоном, Марианна вновь засунула пальцы в рот и принялась энергично сосать.
– У меня нет портретов Джорджа, за исключением того рисунка углем, который я сделала два года назад. Марианна скоро забудет, как он выглядел.
– Это не правда. Рисунок очень хорош, так что она не забудет.
Женщина пожала плечами.
– Я не профессиональный художник, и рисунок неважный. Так что нет никакой надежды. Она забудет.
– Нет, не забудет, – возразил Роган.
Слегка покачивая на руках ребенка, женщина спокойно сказала:
– Вам больше нечего здесь делать, милорд. Да, это действительно дочь Джорджа, о чем вы и сами уже догадались. Она очень на него похожа, но это вряд ли имеет значение. Она девочка, а не мальчик, так что ее существование для вас совершенно не важно.
– Когда ей исполнится четыре года?
– В ноябре, четвертого ноября.
– Вы мне так и не объяснили, почему не были на похоронах Джорджа. Сказали только какую-то чепуху насчет того, что не было возможности. Вы вполне могли там быть. Никто не узнал бы, кто вы такая.
Что ж, если он хочет услышать правду – он ее получит.
– У меня не было денег, чтобы приехать. И не надо так презрительно усмехаться. Я ничего у вас не прошу, мы прекрасно живем сами по себе. Вот только мой отец иногда теряет здравый смысл, а вместе с ним – и деньги. Он игрок, и сейчас, вероятно, как раз играет. Именно в момент похорон у нас совсем не было денег. Хорошо, что тогда пришел викарий, и мы здесь помолились за Джорджа. – Женщина замолчала, опустив голову и крепко прижав к себе дочку.